Девушка с хутора

Незнакомец подумал: «Дурит он меня или говорит правду?», но вдруг, неожиданно пришпорив коня, он крикнул:

•— Прощай! — и поскакал, круто свернув вправо.

— Прощай! — спокойно ответил Василь, думая: «Врешь, если ты от меня свернул вправо, значит, тебе надо влево!»

И, не спеша, поехал своей дорогой.

Вскоре перед ним стали смутно вырисовываться хуторские хаты. Из-за вербы поднималась багровая луна. Он проехал несколько дворов, остановил коня и, чутко прислушиваясь, стал ждать. И не ошибся. Ждать ему пришлось недолго. В стороне, в самом конце широкой улицы, показался всадник. Василь быстро завел своего коня в чей-то уснувший двор, а сам притаился за плетнем. По фигуре, по манере сидеть в седле он узнал приближающегося. Это был тот человек, с которым он только что ехал в степи. Незнакомец пустил коня шагом, поминутно

озирался, и по всему было видно, что он старается, чтобы его-не заметили. Пропустив его мимо себя, Василь выбрался из-за. плетня на улицу и пополз.

Поднявшаяся луна осветила землю голубоватым светом. Всадник спрыгнул с коня и, взяв его под уздцы, перешел на теневую сторону улицы. Василь подполз к растущему в стороне бурьяну. Вдруг всадник остановился у чьих-то ворот и, еще раз внимательно поглядев вокруг себя, быстро исчез за ними вместе со своим конем.

— Так, — еле слышно проговорил Василь. — С приездом...

Он улыбнулся, быстро вернулся к своему коню и во весь дух поскакал к Якову Алексеевичу.

Вскоре двор, в кото-ром скрылся таинственный незнакомец, тихо окружили партизаны. Их было человек пять. Яков Алексеевич слез с коня и вместе с Василем направился к хате. На цепи рвался пес.

— Кто? — сердито спросили из-за двери.

— Отворите!

— Да кто там?

— Именем советской власти!

Теперь никто не ответил. За дверью наступила тишина. Подождав с минуту, Яков Алексеевич еще решительней повторил приказ, но ответа опять не последовало. Тогда он налег на дверь плечом. К его удивлению, она совершенно свободно подалась, будто и не была заперта на засов. В темных сенях стояла худая, высокая старуха.

— Что вам? — сурово спросила она. — Чего среди ночи ломитесь? Детей перебудите.

— А ну! — Яков Алексеевич отстранил ее и вместе с Василем вошел в хату. На столе горела лампочка. Она тускло освещала заставленный иконами угол и край большого кованого сундука, покрытого домотканным рядном. Между окон висело украшенное вышитым полотенцем зеркало. В нем, отражался огонек лампы. На печке поблескивал вычищенный самовар.

— Кто есть в хате? — спросил Яков Алексеевич старуху.

— Да кто же? Свои. Невестка, дети. Да вам кого надо? Хозяина, что ли? Он в станице.

— А чей конь у тебя стоит в конюшне?

— Не знаю. Наши кони стоят. А что?

— Все ваши?

— А то чьи же? Нам чужого не нужно. Не цыгане мы, чужим не занимаемся.

— А кто к вам недавно прискакал на коне?

— К нам? Да бог с вами, — она перекрестилась. — Никого не было.

— Врешь ты, — Василь шагнул к ней. — Я же своими глазами видел. Говори — -где этот человек?

— Ой, боже ж милостивый, — старуха развела длинными

руками. — Какого же вам человека надо? Что вы ко мне при-етали? Я ничего не знаю. Если вы больше знаете, то ищите.

Она говорила так спокойно и так уверенно, что Яков Алексеевич даже смутился. «Может, Василь двором ошибся?» —мелькнуло у него в голове. Но Василь знал твердо, что никакой ошибки тут нет.

— Ты мне глаза не замазывай! Говори, где твой гость, а то душа из тебя, старая ведьма, вон!

— Ничего не знаю, — упрямо ответила старуха и села на сундук. — Ваша власть. Берите лампу и ищите по всей хате. Только малых детей не тревожьте.

Яков Алексеевич и Василь переглянулись. Оба молчаливо спрашивали друг друга: «Что делать?» Но не успели они сказать и слова, как во дворе раздались крики, неистовый лай собак и дважды прогремели винтовочные выстрелы.

Яков Алексеевич и Василь кинулись во двор. Оказалось, за хатой, во фруктовом садике прятался кто-то. Человека этого увидели, он бросился через соседний двор. За ним погнались, в него стреляли, но он исчез.

— Э^эх! Раззявы! — рассердился Василь. — Такого зверя выпустили! Из-под носа у вас ушел... А я за ним столько следил!..

— Теперь все ясно, — сказал Яков Алексеевич и, круто повернувшись, снова пошел в хату.

— Как фамилия хозяина? — сурово спросил он старуху.

— А ты и не знаешь? — обиделась та. Ее мужа знали все не только в хуторе, но и в станице. — Что тебе глаза замутило, или памяти у тебя уже нет? Что ж ты не видишь, что это хата деда Карпо?

— Вон оно что, — протянул Яков Алексеевич, — теп'ерь понятно... А где же дед?

— Говорю тебе — в станице.