Читаем Девушка с хутора полностью

Девушка с хутора

■шит она—у соседей, у Дашки, плетень трещит. Кто-то лезет... Перепрыгнул и ну бежать по нашему двору. Тетя испугалась, дверь на крючок и слушает. Еще кто-то пробежал. Тогда она к окну, а в окно ничего не видно, только слышно, как калитка стукнула. Мы ее на ночь дрючком подпираем. А утром мы вышли во двор, смотрим—дрючок отброшенный, калитка настежь. Тетя— в сарай, в погреб, а там все на месте, никто ничего не тронул. Тетя к соседям, спрашивает дашкину мать: «Что у вас было?», а та говорит: «Ничего не было». «Как же так?—говорит тетя, — собаки лаяли, а вы не слышали». Потом она заглянула к ним через плетень, а там на траве чья-то фуражка лежит. Тетя и говорит.- «Смотрите, это, должно быть, они обронили. Отнесите ее в станичное правление, может, по фуражке и воров найдут». Тут Дашка цапнула ту фуражку и отнесла в хату. Потом тетя еще раз все осмотрела. Нигде ничего не тронуто. Должно быть, собаки* воров спугнули.

— А я бы не побоялась,—похвасталась Леля,—я выскочила бы ло двор и давай кричать.

— Это- днем не страшно. Днем люди и по кладбищу гуляют.

— А я и мертвецов не боюсь.

— Вот уж скажешь тоже,—Зоя замахала на нее руками. — Мертвецов... Да их все боятся.

Оля слушала все эти разговоры молча. Она с тревогой думала: «Вчера ночью у Даши в хате был мой отец... Так неужели же?..»

Мысли ее прервал звонок. Она стала с нетерпением ждать конца уроков. На последней перемене к ней подошла Нюра.

— Ты что, москвичка, сидишь, как святая? Больная, что ли? — Тебе-то что? Какая я тебе москвичка?

— А кто про Москву выдумал? Пофасонить захотела?

— Не лезь ко мне. Уходи.

— Обиделась... Я же не со зла сказала. Вижу, сидишь скучная, и подошла. Сказать тебе ничего нельзя. А еще подруга.

— Была подруга.

— Ах, вот как?

— Леля у тебя подруга. Во всем подражаешь ей. Только...

— Что только?—насторожилась Нюра.

— Ничего. Сама знаешь.

— Думаешь—■ дружу с ней потому, что атаманская дочка? Да? — Отстань.

— Дура ты после этого, вот что!—вспылила Нюра.

— Ну и пусть.—тихо ответила Оля.—Ты умная... Она, Лелька, с Симочкой дружит, а к тебе только так... А ты лезешь к ней. Она перед тобой ломается, а ты не видишь. Я вот знаю, как она над твоими башмаками смеялась, и Симка смеялась.

Нюра смутилась.

— Врешь ты... Врешь,—сказала она и сдвинула брови. Оля молчала.

— Врешь,—еще раз повторила Нюра и отошла. Вдруг оглянулась и, топнув ногой, крикнула: — Кацапка! — и выбежала из класса.

Оля вскочила. Правда, ее уже не раз старались уколотъ тем, что она не казачка, но чтобы кто-нибудь в лицо кричал так... «А Симочка? А Райка? А Верка Мозгалева? Они ведь тоже не ка-зачки,—думала она,—а чего же перед ними никто не кичится? Небось, Райку никто кацапкой не назовет». От досады Оля готова была заплакать. До конца уроков она сидела молча, а когда раздался звонок, первой собрала книги и пошла домой.

Дома, во дворе, отец уже развел мангал и чистил сапожным, ножом картошку.

— Подожди, я сама,—Оля отобрала у него нож.

Приготовила обед. За столом сказала:

— У Нюрки ночью во дворе воры были. Фуражку их там нашли...

— Кто нашел?—отец не донес до рта ложку.—Кто?

— Нюркина тетка.

— Тетка?

Он встал и положил ложку на стол.

— Тетка, говоришь?

— А Дашка ту фуражку подобрала и спрятала.

— Ах, вот как?—отец облегченно- вздохнул и сел.—А еще что ты слышала?—уже спокойнее спросил он и снова взялся за лож-ку.—Не говорили, на кого думают?

— Нет.