Девушка с конфетной коробки. Книга 1

Наверное я сошла с ума. По-другому не объяснить, почему, когда ничего не изменилось, у меня в душе всё поёт, а тёмные, мрачные пещеры кажутся милыми и почти родными. Неужели я и впрямь влюбилась в Алана? Прямо не верится. Это совсем не то чувство, которое я испытывала к Генриху, ничуть не похоже. На того я глядела снизу вверх, как на сошедшее с небес божество, каждый раз обмирала, когда он просто ко мне обращался, а уж когда за руку брал, и вовсе чуть не теряла сознание. Генрих вызывал у меня безграничное восхищение и даже его недостатки казались мне привлекательнее достоинств других людей, ведь это же был он! Марта, как я сейчас понимаю, несколько раз предупреждала меня от такого восприятия своего сына, но разве глупой влюблённой девице втолкуешь разумные вещи?

При этом я всё время боялась. Боялась самой себя: что что-то не так скажу, не то сделаю, что не умею целоваться и кокетничать, что недостаточно красива или умна для него, божественного и великолепного. Боялась самого Генриха, его недовольства, и недаром. По его мнению я была дурно воспитана в косной купеческой среде, не умела держаться, была слишком скована, зажата, полна предрассудков. Он вроде как прощал мне эти недостатки, потому что их перевешивали другие достоинства, но я всё время не могла отделаться от мысли, что положительных черт, которые он ценит, во мне слишком мало. Каждую минуту ждала: он вдруг увидит мои несовершенства в другом свете и передумает, бросит меня. Как, собственно, и случилось.

Ведьма, я уверена, не превосходит меня красотой, она наверняка менее подкована в искусстве вести домашнее хозяйство, да и рассудительными их обычно назвать трудно, если не брать в расчёт ремольских. Зато, как всё их племя, она умеет быть очаровательной, милой, легкомысленной и сексуальной. То, что мне не дано в силу природы и воспитания. Мои унылые достоинства образцовой дочери гремонского купца средней руки никогда не имели веса в глазах Генриха. Сейчас я понимаю, что он увлёкся как раз той самой картинкой на конфетной коробке и, если бы не влияние Марты, вообще не стал бы со мной связываться. Я же вела себя бесконечно глупо. Тянулась, пыталась через не могу стать кем-то, кем не была, но, как сейчас ясно вижу, эти попытки были изначально обречены на провал.

С Аланом не так. Страха нет и в помине. Конечно, я боюсь, что мы не дойдём, что пропадём здесь, в холодных и тёмных пещерах, да и он этого опасается, хотя всё время уверяет, что мы справимся. Дело в другом: я не боюсь ни себя, ни его. Могу быть собой и не стесняться. То, что Генриха раздражало, Алана вполне устраивает. Наверное, это потому, что по рождению и воспитанию мы с ним ближе. Для Алана я совершенство. Не потому, что он закрывает глаза на мои недостатки, а потому, что они ему нравятся. Оказывается, сознавать, что для кого-то ты — идеал, удивительно приятно. И вообще Алан хороший. Конечно, поначалу он повёл себя не слишком благородно, но мне понравилось, что он не стал бегать от ответственности, когда я потребовала оплатить мою экипировку. Отдал, как я сейчас понимаю, последние деньги. Сомневаюсь, что в подобной ситуации Генрих поступил бы так же. Можно говорить, что он не довёл бы дело до подобного кризиса, но я знаю, что он привык брать то, что ему нравится. Только делает он это легко, изящно, по-дворянски, так, что никому не приходит в голову потребовать с него ответа, а тем более прижать такой низменной вещью, как деньги. Если же подобное случалось… Я прекрасно помню, как Марта вынуждена была просить своего мужа послать старшему сыну денег на уплату долгов.

Так как долги были не карточные, то она этого не стыдилась и не скрывала. Но покупать дорогие амулеты и книги, которые тебе не по карману, а затем предлагать торговцам взыскивать долг с твоих родителей… даже тогда мне казалось, что такое поведение пятнает прекрасный образ моего возлюбленного. Теперь мне не кажется, я это знаю точно. Я пыталась ему объяснить, как это некрасиво, но он упрекнул меня в мещанстве и узколобости. Он же делает это ради науки! Сейчас я понимаю, что Генрих вёл себя недостойно и прекрасно знал об этом, а меня стал упрекать только потому, что стыдился собственного поступка.

Думаю, Алан бы никогда так не поступил. У него, насколько я поняла, никогда не было за спиной состоятельных родителей, которые могли бы оплачивать его увлечения. Он всего добился сам, потому знает цену как слову, так и деньгам. Да, в нём нет броской красоты Генриха, но он очень даже симпатичный. Глаза такие выразительные и улыбается он просто чудесно. Про тело сложение я и не говорю. Ещё умный, честный и образованный, что немаловажно.