Девушка с короткой стрижкой. «Отражение»

– Вот это то меня слегка и смущает, пооткрывал половину того о чём я и сама сообщила вскользь, а душу мою так и не разгадал наверно, а может и разгадал, он и сам не знает точно.

– Ну, это его дело, как не как, он нам коллега в зоне просвещения. Главное что ты свои позиции не сдаешь, материшься только иногда…

– Ну а это то тут причём?

– А при том, что тебя дети смотрят, а коль ты танцуешь, говоришь под фонограмму в тик токе, да ещё и создаёшь социальные ролики, то уж поосторожнее со сквернословием.

– Ладно, я подумаю, – согласилась она, фирменно поджав свои губки как котёнок из известного мема, – а ты где выставляешься?

– В местном краевом выставочном зале.

– Понятно, сводишь меня туда?

– Свожу, если хочешь, можем в четверг, сразу после твоей сходки.

– А я вижу, ты уже знаешь, когда у меня сходка будет, – хитро улыбнувшись, заметила Соня.

– Конечно, я у организаторов уже всё расспросил. Я же рисовать тебя буду.

– Ну и отлично, рисуй. Только знаешь, мне столько моих портретом присылают, за что я конечно безмерно благодарна их авторам, но я ещё никогда не ждала ни чей рисунок так, как твой.

– Это всё потому что они тебе присылают неожиданно, ты их не просишь, а они присылают. А что я, поданный раб искусства, всего лишь.

– Ну посмотрим, – загадочно улыбнувшись, сказала София, взяв его за руку, быстро потянув за собой, чтобы догнать ребят, что ушли уже довольно далеко.

Настал четверг, настала и сходка. Все как и всегда тепло обнимали Соню, брали у неё автографы, и фотографировались с ней. Когда пришло время вопросов и ответов, Соня оглядела зал, пытаясь увидеть Лёню. Тот сидел на небольшой возвышенности с рядом стоящим мольбертом. Наконец увидев его, она заметила, как и он внимательно смотрит в её сторону. В следующий же момент Лёня показал ей жестом руки «Ок», тем самым предав ей уверенности.

По окончанию мероприятия, что никак не хотелось завершаться, так как к Софье приехало довольно много людей, и намного больше, чем к другим блогерам, она, наконец, пробралась через толпу к Лёне, что уже складывал свои принадлежности.

– Ты что, ничего не нарисовал? – спросила она обеспокоенно, увидев на мольберте чистый лист акварельной бумаги.

– Нет, нарисовал, просто я уже сложил твой портрет незадолго до того, как ты сюда подошла, иначе его просто бы разорвали на сувениры. Потом выйдем, я тебе его преподнесу.

День клонился к глубокому вечеру. Уже почти все разошлись. Соня, уставшая и измотанная таким насыщенным днём, направилась к выходу, где её уже ждал Лёня.

– Ну что, вот… – сказал он, вынимая из большой папки обещанный рисунок.

– Нет, сначала выставка, – объявила София так энергично, будто к ней вновь вернулись силы.

– Хорошо-хорошо, поехали, может ещё успеем, – согласился Лёня, взглянув на часы.

Когда они вошли в выставочный зал, что вот-вот должен был закрыться, Соня ахнула от удивления. Картины в Лёнином отделении так и пестрили всеми, что ни на есть, мерзостями домашнего насилия. Сюжеты были просты и понятны. Но насколько красиво в своей мере это было написано, и совсем не гротескно, хоть и символично.

К примеру, самая центральная композиция представляла собою следующую картину: слегка располневшая беременная женщина, замахнувшаяся ножом на растерянного худощавого мужа, стоящая с ним на кухне, в разрезе спины которой сидит младенец, смотрящий в перископ соединенный с её глазами, и шлифующий небольшой тесак на точильном станке, расположенном на его коленях.

– Ну как, понравилась выставка, – спросил Леня Софью, когда они уже вышли из здания, вздыхая вечернюю свежесть отдыхающего города.

– Да, конечно, – ответила она, немного промолчав, – ты замечательный человек, хоть и знаю я тебя немного, но всё же ты понимаешь меня, насколько важно поднимать такие острые вопросы.

– Ну что, держи свой портрет, – сказал Лёня, вновь потянувшись к папке.

– Давай проводишь меня, там и отдашь, – устало предложила Соня, на что Лёня охотно согласился.

Съёмная квартира Софы находилась довольно недалеко, и уже через полчаса они были на месте, стоя под фонарями её двора, облюбованными сверчками, что так и переговаривались, пересвистываясь друг с другом, нарушая почти уже ночную тишину.

– Я так устала, зайдёшь? – спросила Соня, зацепившись мизинчиком за ручку Лёниной папки.

– Ну если так устала, что листок бумаги уже поднять не можешь, так и быть, – сказал он искренне просто, ни на что ни намекая.

Когда они зашли в квартиру, и дверь за ними закрылась ровно на два оборота, Соня вдруг вновь ожила, будто только что проспала десять часов.

– Ты проходи, я сейчас только чайник поставлю, – прошмыгнув на кухню, прозвенела она своим голоском.

– Хорошо-хорошо, – согласился Леонид, пройдя на кухню, наконец достав своё творенье из папки, поставив портрет на барную стойку.

– Ничего себе, вот это да, – очумела Соня от увиденного, вернувшись из туалета.