Девушка с обложки

От мысли, что Жери вот-вот уйдет и они останутся вдвоем, становилось немного не по себе, но пробегавший внутри мятный холодок был холодком не столько страха, сколько предвкушения. Хотелось потрогать ее, погладить, подержать за большущую лапу — убедиться, что она настоящая, и не во сне, а наяву! И львят — уютных, толстеньких, словно ожившие игрушки — тоже, конечно, хотелось погладить, взять на руки, но от взгляда умных, ясных и так похожих на человеческие глаз Сильвы у Клодин возникало чувство, что она снова маленькая и попала в сказку — и львица вот-вот заговорит.

Внутренний дворик, предназначенный для прогулок Сильвы, оказался довольно большим — метров десять в длину и чуть меньше в ширину. По периметру шла дорожка из гранитных плит, на остальном пространстве росла трава и какие-то желтенькие цветочки.

Едва Жери открыл дверь, как львица оттолкнула Клодин плотным боком, подбежала к вкопанному посреди двора толстому деревянному столбу и, привстав на задние лапы, принялась, будто кошка, точить об него когти.

— А сейчас я вам покажу то, что обещал — отойдите в сторонку, — сказал Жери. — Да, и подержите мой пиджак!

Вышел на траву, позвал:

— Сильва! — голос его из обычного стал четким, «командным».

Львица оторвалась от столба, повернула к нему голову.

— Сильва, pay! — он хлопнул себя ладонью по груди. — Pay!

Дальнейшее произошло в доли секунды.

«Ар-рх!» — прорезал воздух грозный рык. Огромное желто-песочное тело взвилось в воздух, и Жери упал навзничь, почти скрывшись под навалившейся на него львицей — видны были лишь слабо дергающиеся в попытке оттолкнуть ее руки.

Клодин судорожно прижалась к стене, не в силах ни сдвинуться с места, ни оторвать взгляд от жуткого зрелища.

Львица вскинула голову, снова грозно рявкнула «Ар-рхх!».

— Все, брек! — донеслось вдруг снизу.

Сильва мгновенно отпрянула. Жери вскочил, как мячик, достал платок и вытер шею.

— Вот видите — ни одной царапины! А как рычала! Будто съест сейчас! Актриса, прирожденная актриса! И знает, что играет, и любит играть! На вот тебе, милая! — достал что-то из кармана и протянул выжидательно смотревшей на него львице — та вмиг слизнула. — Это копченый бекон. Она его больше всего на свете любит, — пояснил он и, заметив несколько бледный вид Клодин, спросил с улыбкой: — Испугались?

— Д-да, — губы все еще дрожали и плохо слушались. — Это было очень уб-бедительно.

— Я же говорю — актриса, — рассмеялся Жери.

Уехал он довольно скоро; оставил триста евро — аванс, о котором договорился с Элизабет, еще раз сказал, чтобы Клодин не стеснялась и звонила, погладил на прощание Сильву — устроившись на матрасе, та старательно вылизывала львят — и поспешил к выходу.

Закрыв за ним дверь, Клодин вернулась в комнату, села на тахту. Взглянула на триста евро, лежавшие на столике, и ее разобрал смех: за один день съемок она получала куда больше...

Она смеялась и смеялась, не в силах остановиться; все еще смеялась, когда стащила с себя кроссовки. Стертые пятки охватило такой болью, словно их поджаривают на углях, но она продолжала смеяться, пока из глаз не потекли слезы и смех сам собой не перешел в рыдания.

Клодин не пыталась их сдерживать, уткнулась лицом в подушку и дала себе волю — впервые за этот долгий, бесконечный день.

Все вспомнилось и навалилось сразу.

И бедняга Боб с его принципом экономии — ну и черт с ним, с этим принципом, это был друг, а теперь его больше нет... И это неправильно, несправедливо — потому что не может человек, с которым только недавно вместе пили кофе и перешучивались, лежать на полу в прихожей с ножом в спине — не может!

А она его еще стукнула за эти дурацкие фотографии...

И Дино сидит в чужом доме и недоумевает, почему она до сих пор не пришла за ним, и непонятно, что теперь делать, куда идти, к кому обратиться за помощью...

Почувствовав совсем близко теплое дыхание, она повернула голову. Сильва стояла рядом и смотрела на нее, как Клодин показалось, сочувственно. Потом вдруг потянулась к ней и лизнула в щеку большим теплым языком, словно стирая слезы.

Клодин не испугалась — наверное, потому, что уже отбоялась свое на сегодня. Обняла львицу за шею, притянула к себе и сказала, словно это был Дино:

— Кисонька... хорошая, хорошая кисонька...

Из телефонного разговора:

— И вы будете утверждать, что безобидная, Нивчем не замешанная фотомодель сумела уложить на обе лопатки одного из ваших оперативников, если я не ошибаюсь, специалиста по рукопашному бою — после чего бесследно исчезла? При этом не имея ни документов, ни связей в Париже? Кстати, предварительно этот оперативник напал в метро на моих сотрудников.

— Он принял их за людей Кафира.