Девушка с серебряной кровью

В отличие от остального дома, довольно запущенного, в мастерской царил идеальный порядок: на рабочем столе ни единой пылинки, каждая вещь на своем месте.

– И еще знаете что, без спросу Кровь полоза не возьмешь, – говорил Соломон Яковлевич, продолжая колдовать над браслетом. – Все свойства свои чудесные потеряет враз, станет самой обычной железкой. И силой не возьмешь, а то, вы только представьте, юноша, какие бы войны разгорелись за право обладать этаким-то чудом.

Федор представил. Представить такое несложно. Люди развязывали войны и по куда менее значимым поводам.

– Ну вот, принимайте работу!

Ласточка на внутренней стороне браслета оказалась прекрасна, она была именно такой, какой Федор видел Айви в Нижнем мире – изящной и стремительной одновременно.

– Вы уверены, что браслет нужно заклепать? – спросил Соломон Яковлевич. – Если пожелаете, сделаю замок.

– Нет, спасибо. – Федор мотнул головой.

– Тогда еще минуту терпения. Дайте мне свою руку. Вот так! Видите, ничего с ним не случилось, а благодаря вашей милости одним счастливым евреем на земле стало больше.

Он спрятал кусочки металла в шелковый мешочек, сунул за пазуху, а потом добавил:

– За медальоном приходите вместе со своими товарищами недельки этак через три. Мне еще нужно подумать над эскизом…

* * *

Три недели тянулись невыносимо долго. Днем Федор выполнял работу по дому, если в его услугах была необходимость, вечерами читал или вместе с Августом шел на встречу с Сергеем Злотниковым. А ночью он мечтал, что ему приснится Айви, но Айви не приходила, не могла пробиться со Стражевого Камня в его сны. Им оставались только письма. Айви писала короткие, больше похожие на записки, Федор – длинные, на несколько листов. В них он рассказывал обо всем, что случилось с ним за день, описывал красоты Перми, подшучивал над чудачествами Августа. Умолчал лишь о медальоне, который вот-вот должен был родиться в пыльной квартире Соломона Яковлевича. Хотел сделать сюрприз. Все бы хорошо, если бы не глухая тоска, накатывающая на Федора все чаще и чаще, набрасывающаяся на душу, как голодный пес на кость. Ему хотелось обратно в Чернокаменск, обратно на Стражевой Камень. Это было странно, это было точь-в-точь, как рассказывал Аким Петрович.

За гарнитуром для Мари пошли втроем, снова долго стучались в массивную дверь, долго ждали, пока хозяин рассмотрит покупателей через узкую дверную щель и впустит в квартиру, которая стала, кажется, еще более пыльной и захламленной.

Изумрудный гарнитур ожидал на столе в гостиной. Был он искусен и весьма изящен, но каким-то особым чутьем Федор знал – на него Соломон Яковлевич Крови полоза пожалел. Талантливая поделка – так бы он выразился сам, если бы не боялся отпугнуть богатого клиента. Всего лишь бездушная талантливая поделка. Но Злотникову гарнитур понравился. Привыкший иметь дело с необработанными самоцветами, он, кажется, был поражен тем, во что они могут превратиться в умелых руках. И Мари Кутасовой изумруды непременно понравятся. Федор и это знал наверняка. А вот в том, что эта рафинированная красота понравилась бы Айви, он сомневался.

Соломон Яковлевич поманил гостя за собой в то время, когда Злотников с Августом рассматривали гарнитур. В мастерской, помимо скудного зимнего солнца освещенной еще и настольной лампой, ювелир протянул Федору черный бархатный футляр. Федору стоило только взглянуть на медальон, чтобы понять, что это именно то украшение, которое подойдет Айви больше всего. Подойдет и придется по сердцу.

– Он прекрасен, Соломон Яковлевич, – сказал Федор, осторожно перекладывая медальон себе на ладонь. – И вы не пожалели на него полозовой крови.

– Потому он и прекрасен, что не пожалел, – усмехнулся ювелир. – Вы не поверите, но с этой милой безделицей я возился дольше, чем с изумрудным гарнитуром. Совершенство требует к себе особенного отношения, но оно того стоит.

– Спасибо! – поблагодарил Федор с душой.

– Надеюсь, теперь мы в расчете, но если вы, юноша, вдруг решитесь расстаться со своим браслетом, вы знаете, где меня найти.

Удачное завершение ювелирной авантюры отмечали в уже полюбившейся им ресторации. Угощал Злотников, впрочем, как и всегда. Федор пытался заплатить, но старатель не позволил.

– Не обижай меня, Федя, – сказал он очень серьезно, и в черных глазах его на мгновение выкристаллизовался лед, как на Стражевом озере. Он и сам был как то озеро, человек с двойным дном. Его душа обнажалась лишь в редкие часы отлива, да и то далеко не полностью. По большей части все скрывали темные воды слов. Говорить Сергей был мастер. И если раньше Августу, взявшему на себя роль добровольного ментора, довольно часто приходилось его поправлять, то с каждым днем Злотников делал все меньше и меньше ошибок, освоил основные правила этикета и приступил к изучению тонкостей. Его старание и прилежание восхищали Берга. Никогда еще у него не было такого примерного и способного ученика.

– Как думаете, ей понравится, Август Адамович? – Сергей, в который уже раз, открыл футляр с гарнитуром.