Девушка с синими гортензиями

– Так и должно было случиться, если он убийца. Но что мы видим? Капитан Раймон Обри, члены экипажа Буске, Шавийар, Делафосс, Корто, Тенар, Жерфо, Гренье – кто-нибудь из них ни с того ни с сего разбогател, получил неожиданное наследство, выиграл миллион в лотерею? Делафосс, Шавийар и Гренье погибли на войне, но отец Гренье владеет тем же кафе, что и сорок лет назад. Он рассказывал мне о своих детях и внуках, и никакого процветания я не заметила – а ведь его сын Филипп, по сути, был одним из ключевых свидетелей. У Буске мы уже побывали – помните, в какой нищете он живет со своей семьей? Это озлобленный, измученный невзгодами человек. Он недавно потерял работу и говорить с нами согласился лишь после того, как я предложила ему денег. Причем даже не обмолвился о том, что сам же и впустил на яхту немецкого репортера. Зато Буске все знает, все видел, на все у него готов ответ. По его версии, Рейнольдс – обыкновенный мерзавец с деньгами, а его жена – красавица, но законченная кокаинистка, которая крутила романы со всеми подряд. Само собой, Буске слышал, как Рейнольдс кричал своей жене – чуть ли не при всех, – что непременно ее прикончит. Якобы он даже слышал, как Ролан Буайе открытым текстом обвинил своего кузена в убийстве жены. Потом мы побывали у вдовы Делафосса, выясняли, не рассказывал ли ей муж чего-нибудь о происшествии, очевидцем которого был. Но у той своих забот полно, а из рассказов супруга женщина только помнит, как тот говорил, что в той истории все непонятно, но раз Рейнольдс так торопился замять дело, значит, он точно виновен. Еще один свидетель, Корто, которого мы разыскали в Гавре, в ту ночь так устал, что проспал все случившееся, о чем нам честно и сообщил. Заметьте, все эти люди как жили, так и живут, и никаких неожиданных денег – платы за молчание – в их прошлом не наблюдается.

– Но мы только начали наше расследование, – напомнил Видаль. – И, если уж говорить откровенно, вряд ли простые матросы могли многое знать. Вот гости Рейнольдса – да. И еще прислуга. Потому что все они жили рядом.

– Прекрасно, – сказала мадемуазель Алис. – У нас есть дворецкий Андре Фонтане, затем горничная Жюли Прео, драматург Анри Невер, бывшая актриса Ева Ларжильер, ее бывший любовник Шарль Морис, ныне первая звезда театра. Кто еще? Ах да, кузен Рейнольдса Ролан Буайе и художник Леопольд Эттингер. И если уж мы ищем внезапно разбогатевших, то Еву Ларжильер надо отбросить сразу, потому что в ее случае имело место совершенно обратное. Что, кстати сказать, довольно-таки подозрительно, учитывая все обстоятельства. Между прочим, вы обещали мне навести справки и узнать, где она сейчас находится.

– Вы ее подозреваете? – с любопытством спросил журналист. – Из-за той ссоры? Думаете, актриса могла убить мадемуазель Лантельм?

– Подозрения – вздор, – заявила поразительная секретарша. – Мне нужны факты. Мы опросили двух свидетелей и двух, скажем так, квазисвидетелей, и пока единственным, чьи показания выглядят более-менее убедительно, является Филипп Гренье, чьи впечатления стали нам известны при посредничестве его отца. Далее надо опросить двух оставшихся в живых матросов и родственников погибшего Шавийара, а заодно навести справки об их благосостоянии за последние десять лет. Затем пойдут дворецкий, горничная, капитан и остальные, все, кого удастся разыскать. Не забудем также доктора Морнана, который озвучил версию о причесывании под дождем. И еще, наверное, придется съездить за Рейн, в Эммерих. – Мадемуазель Алис нахмурилась. – В Германии сейчас неспокойно, но работа есть работа. Крайне любопытно будет выяснить, что же добросовестные немецкие чиновники думали обо всем происшедшем на яхте. Поскольку это дело, если говорить начистоту, давным-давно предано забвению, а главный подозреваемый, Рейнольдс, скончался еще до войны, в 1914-м, то… может быть и так, что мы узнаем истину не от свидетелей, а от следствия.

– Вы действительно настолько хотите выяснить, что на самом деле случилось в ту ночь? – спросил журналист недоверчиво.

– Друг мой, факты есть факты: если пять свидетелей из десяти независимо друг от друга заявят мне, что мадемуазель Лантельм любила сидеть на подоконнике или что она обожала дождь, и приведут убедительные доказательства своих слов, мне придется смириться. Пока у нас есть только каюта, запертая изнутри, и пропавшая из той каюты женщина. – Мадемуазель Алис помолчала и покачала головой: – Я одного не понимаю, к чему такие сложности?

– Что вы имеете в виду? – спросил журналист, который слушал свою спутницу со все возрастающим любопытством.

– Я имею в виду неправдоподобное падение из окна, для падения из оного не приспособленного, – сухо пояснила секретарша. – Что стоило Рейнольдсу, если он действительно прикончил жену, сказать, что та вышла на палубу и ее просто смыло за борт волной? Или она случайно упала за борт, к примеру.

– А зачем ей было выходить на палубу?

– Господи боже мой! Да забыла что-нибудь в шезлонге и пошла искать, в темноте оступилась… И так далее. Почему запертая изнутри каюта? Почему окно?