Девушка с синими гортензиями

– Врачи совершили чудо, собрав ей ногу. Теперь Жюли почти не хромает, однако ее ребенок родился умственно неполноценным. Говорят, из-за той бомбежки.

«Вот оно что… – подумала Амалия. – Вот почему граф де Сертан не желает, чтобы тревожили его жену, и вот почему они оба так редко появляются в Париже…»

– Благодарю за то, что согласились уделить нам время, – сказала Амалия, поднимаясь с места. – Если вы в ближайшее время не уедете, буду рада сообщить вам результаты моего расследования. Потому что я намерена довести его до конца.

Ева ответила, что решение уехать или остаться зависит вовсе не от нее. Амалия видела, что монахиня хочет добавить что-то еще, но колеблется. Поэтому, желая немного потянуть время, завела разговор о цветах, которые разводят в монастыре. Ева оживилась и повела гостью смотреть цветники, расположенные во внутреннем дворе, куда мало кого допускали.

– Скажите, – спросила Ева внезапно, – а вы уже говорили с мсье Морисом?

Амалия призналась, что она и Видаль еще не встречались с молодым актером.

– Если вы увидите его… – бывшая актриса закусила губу, – скажите ему, что я молюсь за него. Только это, и больше ничего, если… если он вдруг спросит обо мне.

– Хорошо, – кивнула баронесса, – я передам.

Ева крепко стиснула ей руку и ушла быстрым шагом, наклонив голову. Через несколько минут к Амалии присоединился Пьер Видаль.

– Я обошел часовню четыре раза, пока вы с ней беседовали, – проворчал журналист. – Удалось узнать что-нибудь ценное?

– Можете даже не сомневаться, – ответила Амалия. – А теперь мы возвращаемся в Париж.

Глава 7 Дела давно минувших дней

– Итак, – сказал Видаль на следующее утро, – у нас есть бывшая горничная актрисы по имени Виктуар, еще одна горничная, работавшая в доме Рейнольдсов, затем бывший шофер мадемуазель Лантельм по имени Буазен, а еще актрисы – Сильветт и Вернель из числа друзей, Дешан из числа врагов, как вы и просили. Тут на листе еще данные о трех десятках человек, которые знали Женевьеву Лантельм или имели с ней дело, от ювелиров и кутюрье до рецензентов и завсегдатаев театров. Мать Женевьевы умерла во время войны. Одна из сводных сестер пыталась играть в театре, правда, без особого успеха, другая живет на ренту, но, когда мадемуазель Лантельм погибла, они были еще подростками. Что касается Рейнольдса, то у него, как и у любого человека, связанного с политикой, не было друзей, а имелись только знакомые и враги. Многие из тех, кто его знал, продолжают работать в прессе, и я взял на себя смелость кое-кого из них опросить.

– Узнали что-нибудь существенное? – поинтересовалась баронесса Корф.

Видаль пожал плечами:

– Похоже, Рейнольдс обладал даром внушать к себе только неприязнь. Он был циничен, прямолинеен и крайне злопамятен. Женщины терпели его только за его влияние и потому, что он не был прижимист. А на самом деле его никто не любил. Когда он умер, ни одна живая душа о нем не пожалела.

– О женщинах, пожалуйста, чуть подробнее, – попросила Амалия. – Бывали, к примеру, случаи, чтобы он угрожал кому-нибудь или порывался выкинуть кого-нибудь в окно?

– Лично у меня сложилось впечатление, что пока женщина его интересовала, Рейнольдс обхаживал ее всеми доступными способами и тратил деньги без счета, – ответил Видаль. – А охладев, становился возмутительно груб. Сказать о надоевшей жене при всех «старуха» или «мерзкая потаскуха» было для него обычным делом. Между прочим, он и о собственной матери выражался ничуть не лучше.

– Слова нас сейчас не интересуют, – отмахнулась Амалия. – Там было что-то помимо словесной грубости или нет?

Видаль вздохнул.

– Если честно, мне кажется, что женщины вертели им как хотели, – наконец признался он. – Пока, разумеется, он был увлечен. И те, которые его знали, не жалуются, что любовник поднимал на них руку или что-то в таком роде. Но, в сущности, это ведь ничего не доказывает. Он мог убить жену, когда был пьян и не соображал, что делает.

– Полагаю, мне пока хватит того, что вы узнали о Рейнольдсе, – усмехнулась баронесса. – А вот с жертвой все обстоит иначе, и тут, наверное, я сама буду говорить с теми, кто ее знал.

– Мы займемся этим сегодня? – на всякий случай уточнил журналист. – У нас же есть еще множество свидетелей, которых мы не успели опросить.

– Сначала надо посмотреть, что ответили на мою телеграмму, посланную в Бордо, – сказала Амалия.

– Вы посылали телеграмму?

– Да, вчера, когда вернулась из монастыря. Меня интересует, когда мы сможем встретиться с Аленом Жерфо, бывшим рулевым на «Любимой».

– Можно вопрос? – прищурился Видаль. – Почему мы начали именно с матросов, а не с гостей? Куда проще поймать Шарля Мориса в «Ренессансе» или Ролана Буайе в его апартаментах возле парка Монсо.