Девушка с татуировкой дракона

– Мы все рассказали Сесилии. Нас с Дирком Фруде скоро не станет, и Харриет потребуется поддержка кого-нибудь из членов семьи. Сесилия подключится и будет активно участвовать в работе правления. В перспективе они с Харриет возьмут на себя руководство концерном.

– Как она это восприняла?

– Для нее это, естественно, стало шоком. Она сразу уехала за границу. Одно время я боялся, что она не вернется.

– Но она вернулась.

– Мартин был одним из немногих членов семьи, с кем Сесилия всегда ладила. Ей было очень тяжело узнать о нем правду. Теперь Сесилии также известно о том, что сделал для семьи ты.

Микаэль пожал плечами.

– Спасибо, Микаэль, – сказал Хенрик Вангер.

Микаэль снова пожал плечами.

– Помимо всего прочего, я был бы не в силах написать эту историю, – сказал он. – Семейство Вангер стоит у меня поперек горла.

Они немного помолчали, а потом Микаэль сменил тему:

– Как вы чувствуете себя, через двадцать пять лет вновь оказавшись генеральным директором?

– Это лишь временно, но… я бы предпочел быть помоложе. Сейчас я работаю только по три часа в день. Все заседания проходят в этой комнате, и Дирк Фруде опять стал моей ударной силой, если кто-нибудь начинает артачиться.

– Да трепещут юниоры. Я далеко не сразу понял, что Фруде не просто скромный экономический советник, но еще и человек, который решает за вас проблемы.

– Именно. Правда, все решения принимаются совместно с Харриет, и в офисе крутится она.

– Как у нее дела? – спросил Микаэль.

– Она унаследовала доли брата и матери. Вместе мы контролируем около тридцати трех процентов концерна.

– Этого достаточно?

– Не знаю. Биргер сопротивляется и пробует ставить ей подножки. Александр вдруг осознал, что у него появилась возможность обрести вес, и объединился с Биргером. У моего брата Харальда рак, и он долго не проживет. У него у единственного остался крупный пакет акций – семь процентов, – который унаследуют его дети. Сесилия и Анита объединятся с Харриет.

– Тогда у вас под контролем окажется более сорока процентов.

– Такого блока голосов в семье еще никогда не было. На нашей стороне окажется достаточное количество держателей одного-двух процентов. В феврале Харриет сменит меня на посту генерального директора.

– Счастья это ей не принесет.

– Нет, но такова необходимость. Нам нужны новые партнеры и свежая кровь. Мы также вполне можем сотрудничать с ее собственным концерном в Австралии. Существуют разные возможности.

– Где Харриет сейчас?

– Тебе не повезло. Она в Лондоне. Но она очень хочет с тобой повидаться.

– Я встречусь с ней на заседании правления в январе, если она приедет вместо вас.

– Я знаю.

– Передайте ей, что я никогда не буду обсуждать события шестидесятых годов ни с кем, кроме Эрики Бергер.

– Я это знаю, и Харриет тоже. Ты человек с правилами.

– Однако передайте ей, что вся ее деятельность начиная с этого момента уже сможет попасть в журнал, если она не будет вести себя достойно. Щадить концерн «Вангер» никто не собирается.

– Я ее предупрежу.

Микаэль покинул Хенрика Вангера, когда старика постепенно начало клонить в сон. Он упаковал свои вещи в две сумки. Закрывая в последний раз дверь гостевого домика, он немного поколебался, а потом все-таки пошел к Сесилии Вангер.

Ее не оказалось дома. Он достал фонарик, вырвал страничку из блокнота и написал несколько слов:

Прости меня. Я желаю тебе всего хорошего.

Записку он вместе со своей визитной карточкой опустил в почтовый ящик.

Дом Мартина Вангера стоял пустым, только в окне кухни горела лампочка в виде свечи.

Вечерним поездом Микаэль уехал обратно в Стокгольм.

В дни между Рождеством и Новым годом Лисбет Саландер полностью отключилась от внешнего мира. Она не отвечала на телефонные звонки и не подходила к компьютеру. Два дня она посвятила стирке одежды и приведению в порядок квартиры. Связала и выбросила накопившиеся за год упаковки от пиццы и газеты. В общей сложности она вынесла шесть черных мешков с мусором и около двадцати бумажных пакетов с газетами. Казалось, что она решила начать новую жизнь. Собралась купить новую квартиру – когда найдет что-нибудь подходящее, – а до тех пор заставить свой старый дом сверкать чистотой так, как на ее памяти он никогда не сверкал.

После этого она долго сидела словно парализованная, погрузившись в размышления. За всю жизнь ей ни разу не доводилось испытывать такой тоски. Ей хотелось, чтобы Микаэль Блумквист позвонил в дверь и… что дальше? Поднял бы ее на руки? Охваченный страстью, затащил бы ее в спальню и содрал с нее одежду? Нет, на самом деле ей хотелось только его общества. Услышать от него, что она нравится ему такой, какая она есть. Что она занимает в его мире и его жизни особое место. Ей хотелось, чтобы он как-то продемонстрировал ей свою любовь, а не только дружбу и товарищеское отношение.

«Я схожу с ума», – подумала она.