Девушка с татуировкой дракона

Вилла генерального директора выглядела как воплощенная архитектором мечта холостяка — с черной, белой и хромированной мебелью, дорогостоящими дизайнерскими изделиями, способными пленить даже ценителя Кристера Мальма. На кухне присутствовало оборудование для профессионального повара, а в гостиной имелись первоклассный проигрыватель и потрясающее собрание джаза, от Томми Дорси до Джона Колтрейна. Мартин Вангер имел средства, его дом был дорогим и удобным, но довольно безликим. Микаэль отметил, что в качестве картин на стенах висят репродукции и постеры, какими торгует «ИКЕА», — красивые, но бессодержательные. Книжные полки, по крайней мере в той части дома, которую видел Микаэль, были далеко не забиты — на них свободно размещались Национальная энциклопедия и несколько подарочных изданий из тех, какие, за неимением лучшей идеи, преподносят на Рождество. В общей сложности Микаэлю удалось обнаружить два пристрастия Мартина Вангера: музыка и приготовление пищи. Первое породило приблизительно три тысячи LP-дисков, а второе выдавал нависавший над ремнем живот.
В личности Мартина Вангера причудливым образом сочетались ограниченность, резкость и обходительность. Не требовалось особых аналитических способностей, чтобы прийти к выводу, что у генерального директора имелись определенные странности. Пока они слушали «Ночь в Тунисе», разговор шел в основном о концерне «Вангер». Мартин не скрывал, что борется за выживание своей компании, и выбор темы Микаэля озадачил. Глава предприятия прекрасно сознавал, что у него в гостях находится малознакомый журналист-экономист, и тем не менее обсуждал внутренние проблемы концерна столь откровенно, что это выглядело с его стороны по меньшей мере беспечно. Микаэль работал на Хенрика Вангера, и этого было достаточно, чтобы Мартин посчитал его «своим». Так же как и бывший генеральный директор, его преемник полагал, что в современном положении концерна семья должна винить только себя. Правда, в отличие от старика он относился к этому легче и не питал непримиримой вражды к родственникам. Казалось, неисправимый идиотизм семьи Мартина Вангера почти забавлял. Эва Хассель кивала, не вставляя никаких замечаний: они явно обсуждали этот вопрос раньше.
Уже зная, что Микаэлю поручено написать семейную хронику, Мартин Вангер спросил, как продвигается работа. Микаэль с улыбкой ответил, что с трудом разбирается даже в именах многочисленных родственников, и попросил разрешения зайти еще раз и задать ряд вопросов, когда это будет удобно. Он не раз прикидывал, не завести ли разговор о навязчивой идее старика относительно исчезновения Харриет Вангер — скорее всего, Хенрик Вангер неоднократно мучил брата пропавшей девушки своими теориями. Кроме того, Мартин и сам должен понимать, что раз Микаэль пишет семейную хронику, то от него едва ли укроется бесследное исчезновение одного из членов семьи. Однако Мартин, похоже, не собирался касаться этой темы, и Микаэль решил подождать. Рано или поздно повод поговорить о Харриет непременно появится.
Выпив по несколько рюмок водки, они расстались около двух часов ночи. Триста метров по скользкой дороге до своего дома Микаэлю пришлось одолевать в некотором подпитии, но в целом он находил, что вечер получился приятным.

Как-то раз во время второй недели пребывания Микаэля в Хедебю, уже в сумерках, в дверь его жилища постучали. Он отложил только что раскрытую папку с полицейскими протоколами — шестую по счету — и, предварительно прикрыв дверь в кабинет, впустил в дом тщательно укутанную блондинку лет пятидесяти.