Девушка с веслом

Те, кто не пересекался с ним на узкой дорожке, считают его совершенно безобидным существом. А те, чьи интересы почему-нибудь столкнулись с его интересами, почувствовали на своей шкуре, что он заботится всегда и исключительно о себе, и ему неважно, что при этом происходит с другими. Другие могут – по возрастающей: обидеться, заболеть, стать инвалидами, потерять самые важные ценности, умереть – он постарается этого не заметить. Некоторые из общих знакомых ощутимо пострадали от этого существа. А меня оно сделало инвалидом, а потом убило. Походя, не замечая, убило мой смысл жизни. Те, у кого не было подобного опыта, не поймут и скажут, что я делаю из мухи слона. Тело цело, изъясняюсь осмысленно – чего ещё надо? Наверняка такого опыта ни у кого из вас не было. А я теперь знаю, что такое смерть души и что бывает после. Откачал меня Олег Калашёв – ему почему-то не всё равно.

То, что я позволяла себе сразу после окончательного разрыва с Борисовым, в 2007-м – насилие недопустимое. Но я считала, и сейчас считаю, что случай был крайним – спасение его жизни. Он предпочёл убить в себе человечность и на всякий случай прибить и меня. Это оказалось легко, ведь я сама понимала, что делаю недопустимое.

Как я уже говорила, он в своё время сам просил меня помогать ему в его психологических проблемах, а потом отказывался в форме, которую я сочла непригодной для принятия. Для лучшего понимания – вот аналогии:

1) Для тех, кто вверху. <<Ты себя хоронишь (это не мои слова, а общего знакомого), я не могу тебя спасти, и мне больно! -- Не надо меня спасать, мне и так хорошо! -- Тебе хорошо, потому что ты замерзаешь. Тебе не хочется вставать и идти. Мне совесть не дает оставить тебя в покое. Представь эту ситуацию в горах. Я не могу быть уверена в адекватности своего восприятия на высоте, но не могу и бросить тебя умирать.>>

Замерзающему тепло и хорошо. Надо уважать его право умереть? Или просто пройти мимо по своим делам – это не так красиво, зато честно.

2) Для тех, кто внизу. Представь: кто-то просит тебя разбудить его рано утром, разбудить обязательно, пусть он спросонья будет сопротивляться и убеждать, что вставать ему совсем не надо. Ты его трясешь энергично, а он бац тебя в глаз! Говорит: да мало ли, что я просил, щас же я спать хочу, ты сам дурак, что под мой кулак подставился. И сам же недоволен, что его таки разбудили. Кто тут неправ?

Как же получить отмену такой просьбы, чтобы она воспринималась достоверной? Не заранее вечером, а утром? Ну, видимо, если клиент сядет на кровати с открытыми глазами и произнесет несколько вменяемых фраз о том, почему ему не нужно сегодня никуда ехать и почему он эту информацию не передал вчера. Только тогда его можно с чистой совестью оставить в покое, пусть ложится и досыпает.

А вот то, что я делала с Борисовым после возвращения к жизни, сама я считала правомерным, а другие почему-то нет. Да, я стремилась сломать личность того, кто сломал мою. Разве это не адекватно?

Однажды решившись (что было гораздо труднее, чем потом вести многолетнюю войну), я уже всем подряд подробно рассказывала о конфликте – ведь Борисов из тех, кто скандальной рекламы боится как чёрт ладана. Одновременно забрасывала его злобными СМС-ками – поскольку он изо всех сил старался показать, что любые мои действия его не цепляют. Сначала просто повторял, что не обращает внимания, а потом: «оскорбления целесообразно обесценить путем игнорирования». Естественно, я тренировалась в сквернословии. И получила множество доказательств, одно за другим, что обесценить-то он не может! И игнорировать не может!

Он абсолютно не считал нужным как-то компенсировать то, что сделал со мной и с другими. Некоторые общие знакомые, которым была небезразлична моя судьба (но, заметьте, только моя – если бы не мой натиск, они бы ничего не делали), старались его стимулировать – с переменным успехом, попробуй-ка сдвинь такой лежачий камень. Я использовала самые сильные средства, какие только могла изобрести. Однажды он сам сболтнул: «Если тебе понадобится кого-нибудь когда-нибудь посильнее зацепить, рекомендую, скажем, сжечь ему жильё, а ещё лучше – сделать его инвалидом, а ещё лучше – сделать инвалидами его детей». Угадайте, как я себя повела. Детей у него, к счастью, нет. Я дала себе слово, что не позволю Борисову ходить в походы, пока не получу от него компенсацию – строго по пунктам. В первый раз он испугался и остался дома, но компенсировать таки не собирался. А потом – забил.

Вы таки будете смеяться – дальше угроз и покупки канистры бензина дело не пошло. Что меня удержало – не инстинкт самосохранения, уж никак не страх перед законом и тюрьмой, и даже не ответственность перед значимыми людьми, а сознание бесполезности жертвы. Косвенные данные показали, что кпд этого действия будет крайне низким, народ ничего не поймёт, даже не задумается – так, испытает некоторое смутное беспокойство. Чего стоит такой, например, диалог:

- А любопытно: если я его таки искалечу физически, они станут обсуждать, или уже совсем пох?