Девушка сбитого летчика

– Опрокинул чашку? – Баська задумалась. – Нервничал, не иначе. Он что-то чувствовал, говорят, люди чувствуют свою смерть. И еще говорят, в случае насильственной смерти жертва даже не успевает осознать, что умерла, и думает, что все еще жива.

– Баська, прекрати! – закричала я. – И так тошно. Все равно не верю. Не вижу мотива.

– Деньги! Если у него есть… была женщина, если он собирался разводиться… Неужели непонятно?

– Непонятно. Не верю. Даже если бы они развелись, он бы ее обеспечил.

– С квартиры пришлось бы съехать и с дачи. И деньги уже не те. Она же все теряет. Сколько уже писали об этом! Кроме того, оскорбленное самолюбие.

– Баська, ты совсем свихнулась на своих сериалах, – сказала я с досадой.

– А если не она, то кто?

Мы посмотрели друг на дружку.

– Этот! Который Николеньку! – вскрикнула шепотом Баська. – И капитана Астахова!

– Николеньке выстрелили в голову, а Волика… ударили кинжалом.

– Откуда ты знаешь?

– Я видела на полу кинжал с костяной рукояткой и длинным лезвием.

– Знаешь, когда я его увидела… – Лицо у Баськи вдруг сморщилось, и она заплакала. – Я его не любила… он был смешным маленьким неинтересным человечком… а сейчас я бы что угодно отдала, чтобы его вернуть. Бедный Волик… Но если не тот, который Николеньку, тогда кто?

Мы посмотрели друг на дружку.

– А тебе не кажется, что он все время крутится где-то рядом? Анюта, надо немедленно звонить Федору Алексееву! Я еще понимаю, почему Волика – у него антиквариат и деньги, а при чем ты? Знаешь, это просто ужасно, что в мире столько жестокости и подлости. Может, останешься сегодня дома? Позвоним твоему Савелию, скажем, что опять встряли в убийство… прямо хоть из дома не выходи. Как по-твоему, ее арестуют?

Я вспомнила испуганную Ольгицу с размазанным гримом, облегчение, с которым мы вылетели из квартиры, то, как она смотрела нам вслед – уже не с нами, уже другая, словно зараженная смертельной болезнью… Я едва не задохнулась от отвращения к себе, к нам всем. Друзья… Мне было стыдно. Баська поняла и сказала:

– Хороши, нечего сказать! И Лешка тоже, мачо гребаный! Давай звони Федору! Прямо сейчас! Может, у него есть хороший адвокат.

Говорят, тонущий хватается за соломинку. Как никогда, нам сейчас было нужно участие, сильный рассудительный мужик был нам нужен, который сказал бы: «Хорош реветь! Расскажите еще раз про этот вечер. Не пропустите ни малейшей детали. И позвоните Ольге. Скажите, что мы сейчас приедем. Как, говорите, фамилия этого полковника?»

Я достала из сумочки телефон. Часы показывали семь десять. Федор откликнулся сразу и, похоже, не удивился. Я сбивчиво рассказала ему про новое убийство, испытывая при этом облегчение – словно переложила тяжкую ношу на его плечи. Он выслушал, не перебивая, и сказал, что сейчас приедет.

Он действительно приехал через тридцать минут. В своем белом плаще на меху и шляпе, свежий с мороза, деловитый, серьезный. От него пахло холодом и снегом. Мы, две бледные перепуганные тени, уставились на него, как на чудо, мага, фокусника, который должен вытащить из рукава кролика или удава.

– Рассказывайте!

Он не перебивая выслушал наш сбивчивый рассказ и спросил:

– Зачем ей адвокат? Разве ее в чем-то обвиняют? – Он внимательно смотрел на нас, и я почувствовала, как у меня загорелись уши.

– Понимаете, мы подумали… – Я взглянула на Баську.

– Мы подумали, что она… – промямлила Баська и замолчала.

– Что она причастна? – подсказал Федор. – Почему вы так подумали? Девушки, мне нужна вся картина без утайки. Все! Почему вы решили, что ваша подруга могла убить мужа?

Мы снова переглянулись. Он молча ждал. Мы заговорили наперебой:

– Они плохо жили… последнее время Ольгица… то есть Оля, говорила, что у него есть любовница…

– Он улетает в Лондон, а ее не берет… Отказался взять. У него контракт с Британским музеем на полгода…

– Он искусствовед, эксперт, работает в организации по охране памятников… И еще в Историческом музее… Состоит в каких-то международных комиссиях, Оля говорила…

– Часто бывает за границей… Прекрасно зарабатывает. Оля не работает…

– Она их видела на скамейке в парке. И теперь он отказался взять ее в Лондон. Она плакала, говорила, что он ее бросит. Она думает, что он едет с любовницей.

– Она рылась в его письменном столе… подобрала ключ и нашла платиновое колье, а он вошел и страшно разозлился…

– И ящики стола были открыты, и сейф. Он был за картиной, ее сорвали, она лежала на полу… и еще всякие бумажки…

Мы замолчали.

– Когда вы вошли в квартиру, вам не показалось, что там кто-то был?

– Нет… кажется, – сказала я.

– В доме есть консьерж?

– Да, но мы его не видели, по-моему, он спал. На входной двери код…

– Кто предложил пойти в театр?

– Ольгица… то есть Оля. Она достала билеты в студию, туда так просто не попадешь.

– Что за спектакль?

– «Гарольд и Мод». С нами еще был журналист Алексей Добродеев. Он подошел, и Бася нас познакомила.

– То есть раньше вы с ним не были знакомы? И Оля после спектакля пригласила вас всех к себе? Она любит гостей?