Девушка со снайперской винтовкой

Тетя Таня пошла к Вале, а моя мама – ко мне. Надо было видеть наших девчат! Каждая старалась дотронуться до мамы, что-то сказать ей и что-то услышать от нее. Хоть чужая, но все-таки мама…

Быстро оформили увольнительные записки, чтобы ехать в Москву. С Валей все было нормально, она, начищенная и наглаженная, в парадной форме, была готова к поездке. Я же, вся перепачканная краской, не могла ехать в таком виде. Спасибо девчонкам. Одевали меня всем взводом. Кто что давал, я даже не видела, но общими усилиями одели, и за ворота я вышла в наилучшем виде. Тогда я восприняла это как должное, все казалось простым и ясным: если нужна помощь товарищу, значит, надо помогать. Сейчас же я думаю – как, очевидно, непросто было отдать другому свою парадную форму, когда тебе предоставляется редкая возможность вырваться из порядком надоевшей казармы и окунуться в праздничную атмосферу. Я, кстати, не помню, как тогда вышли из положения те, кто поделился со мной своей парадной формой.

А мы, бесконечно счастливые, ехали в Москву. Все четверо разместились в небольшой комнатке у тети Насти. Мамы привезли нам гражданскую одежду, мы с Валей с удовольствием скинули форму и надели платья. Потом был праздничный стол. Мне почему-то особенно запомнились печеные пирожки с повидлом. 7 ноября пошли посмотреть праздничную Москву. Меня одели в пальто тети Насти, а Вале дала пальто одна из ее соседок. Мы гуляли по улицам и площадям города, любовались его достопримечательностями, наслаждались тем, что не надо через каждый шаг отдавать честь встречавшимся офицерам. Правда, моя правая рука постоянно дергалась по привычке, поэтому мама держала меня под руку.

Два дня пролетели незаметно. Днем 8 ноября все вместе сфотографировались, а вечером того же дня мы с Валей возвратились в школу. Мамы оставались в Москве на несколько дней по своим служебным делам.

Я снова встречусь с мамой, это произойдет ровно через девять месяцев – 6 августа 1945 года, а вот тете Тане уже не суждено было увидеться со своей дочерью: в марте 1945 года Валя погибла.

После войны мама рассказала мне предысторию приезда к нам. Однажды пришла к ней тетя Таня и говорит: «Поехали в Москву к девчатам. Чувствую, что Валя не вернется домой». Мама загорелась: ехать, обязательно ехать! С большим трудом выхлопотали себе командировки. В итоге и дела сделали, и нас повидали. Надо сказать, что, в отличие от тети Тани (отчества не помню, я до самой смерти ее звала просто тетей Таней, так она сама хотела), моя мама была уверена, что со мной ничего не случится, – она даже мысли не допускала, что я могу не вернуться.

После войны тетя Таня не любила встречаться со мной, виделись мы редко. Мне казалось, что она считает меня в чем-то виноватой. У Вали была младшая сестренка, но тете Тане она, к сожалению, не смогла заменить старшую дочь.

Сразу после ноябрьских праздников начался завершающий, самый напряженный этап обучения – подготовка к выпускным экзаменам. Отрабатывались, оттачивались, шлифовались все необходимые снайперу навыки: ведь скоро на фронт. Нам все чаще напоминали слова А.В. Суворова: «Тяжело в учении, легко в бою». Это чтобы мы не хныкали и не особенно жалели себя.

В этот период с фронта к нам стали приезжать девушки, окончившие снайперскую школу раньше нас. Они делились опытом, рассказывали о своих успехах и неудачах, давали дельные советы, предупреждали о возможных ошибках, охотно раскрывали нам свои маленькие тайны и секреты, которые всегда имеются в запасе у каждого бывалого солдата. Мы же с восхищением смотрели на тех, кто уже побывал на фронте, и на их боевые награды.

Вот в этот ответственный момент, когда требовалось напряжение всех сил, воли и характера, я заболела, у меня начался жесточайший фурункулез. Самое неприятное заключалось в том, что огромные фурункулы в количестве десяти – двенадцати штук выскочили прямо на талии, под ремнем. Боль буквально разрывала мое тело, иногда казалось, что не выдержу. Но каждое утро приходилось подниматься, надевать форму, туго затягивать ремень и целый день вместе со всеми бегать, ползать, прыгать, копать – короче говоря, делать все, что делали остальные. По совету девчат перепробовала множество народных средств, но толку не было. Тогда отправилась в медпункт. Врач уложила меня на кушетку, смазала больное место йодом, взяла ножницы и прямо по живому телу начала резать, вскрывая гнойники. Это была нечеловеческая боль, просто кошмар, я думала, что не сдержусь и начну орать. Но сдержалась. Потом засунули мне в рану ватный тампон с лекарством и отправили обратно в подразделение, не дав ни одного часу, чтобы хоть чуть-чуть прийти в себя.