Девушка у обочины (ЛП)

Рука Адама закрывает мне рот, заглушая вскрики. Вторая рука на бедре тянет меня, подгоняя. Я двигаюсь назад навстречу его выпадам, толкаюсь и развожу ноги еще шире. Его рука скользит вниз по моему бедру, сжимает колено и поднимает его. Я ставлю ногу на скамью, выпрямляюсь и чувствую, что Адам поднимается на носочки, вколачиваясь сильнее. В таком положении он достигает таких глубин, что невозможно не стонать, но его рука заглушает звуки. Адам тоже поднимает ногу на скамейку с противоположной стороны, и теперь буйно врывается в меня, хрипло дыша у моего уха. Его рука на моей грудях обхватывает одну, затем другую, при этом массируя и щипая соски. Другая скользит по внутренней поверхности бедра моей приподнятой ноги, касаясь нежных, чувствительных складок, затем пальцами потирает клитор, отчего я стискиваю зубы, чтобы не издавать никаких звуков. Вспышка сверхновой расползается во мне от самых ног и покалывающих пальцев до горячего, подобно солнцу, пожара, сжигающего мое естество. Я наклоняюсь к колену, нуждаясь в Адаме все сильнее и глубже.

Чувствую рокот глубоко в его груди - его дыхание перехватывает, а член сжимается от спазмов внутри меня. Его ритм становится обрывистым, и он кончает со мной, кончает сильно. Лицом Адам зарывается мне в шею, в волосы, что черной массой струятся между нами, вокруг его головы и лица. Он все еще трет клитор, чтобы я кончила сильнее или еще раз. Все, что я знаю, что меня разорвет на части оргазмом, потому что Адам трахает чертовски глубоко, жестко и быстро.

— Ты чувствуешь это, не так ли? Я знаю, что ты... бл*дь, Дез, ты должна чувствовать это, — бормочет Адам мне в ухо, кусая за плечо; так сильно прикусывает, будто собирается оставить свою метку. — Отрицай это, если хочешь, но я знаю, знаю, ты чувствуешь эту связь.

Я хочу хныкать; так много непогрешимой истины в его словах. Они словно стрелы поражают меня прямо в сердце.

— Молчи, Дез. Не говори ни слова. — Адам погружается под ритм своих слов, продлевая наш оргазм, даже когда посылает стрелу за стрелой истины в меня. — Не нужно. Я чувствую тебя. Знаю тебя. Бл*дь, бл*дь, ты такая невероятная. Ты чувствуешь нас, не так ли? Да, ты чувствуешь, ты, бл*дь, чувствуешь нас, Дез.

Нас трясет, и мы дрожим от оргазма, но Адам все еще вонзается в меня, хотя я там уже становлюсь более чувствительной, болезненной от того, что он брал меня так жестко и так много раз, пока не смогла получить достаточно.

Потом Адам выходит из меня, обхватывает за ноги и несет в комнату, укладывая на кровать. Я смотрю, как он снимает презерватив и выбрасывает, затем закрывает дверь и возвращается к кровати, нависая надо мной. Его губы опускаются так медленно, так нежно, что это почти разрывает меня, почти вытягивает правду.

Мне хочется сказать, что я чувствую нас, Адам. Но не могу.

Потому что боюсь. Потому что никому не могу доверять.

Потому что все, кому я когда-либо доверилась, причиняли мне боль. Те, кому не доверяю, тоже причиняли мне боль. Все делают мне больно. Это предопределено. Дом за домом, приемные родители за приемными родителями. Я хотела им доверять, любить их, быть частью их семей, а они всегда возвращали меня, причиняли боль, предавали меня.

Поэтому не говорю ни слова. Просто целую его в ответ и надеюсь, что Адам сможет почувствовать мое сожаление и глубоко похороненные эмоции.

Но поцелуй не кончается. Адам отстраняется, его губы разлучаются с моими, его дыхание на моих губах. Он целует мою шею и грудь, и я хочу его снова, хотя знаю, что у меня было все, что могла физически выдержать.

Член утыкается мне в бедро. Я не могу не прикоснуться к нему, и, дотронувшись, не могу не ласкать изумительную длину. Удивление проносится сквозь меня от того, как Адам реагирует, и наблюдаю между нашими телами, как ствол оживает в моей руке.

Адам целует мне соски, а потом вздыхает и смотрит на меня.

— Что ты делаешь, Дез?

— Я не знаю.

— Опять? — Это предложение.

Качаю головой.

— Я не могу... я хочу, но... не могу. Это было... так долго и мне... все еще больно.

— Тогда что ты делаешь?

Могу только развести руками.

— Не знаю.

Адам не останавливает меня, а продолжает нависать надо мной, опираясь на руки и колени. Мы оба смотрим, как я поглаживаю член и возбуждаю его вновь. Адам смотрит, смотрю я, пока моя рука скользит назад и вперед вдоль его длины. Я потираю большим пальцем головку, и Адам вздрагивает. Я делаю это снова и снова, поглаживая и растирая конец. Он поднимает голову, и его глаза встречаются с моими.

Не знаю, зачем это делаю. Я бы предпочла, чтобы Адам был внутри меня, и полагаю, что он бы предпочел то же самое, но ни один из нас не предлагает этого. Адам не двигается, а я продолжаю поглаживать.

— Дез..., — его голос низкий и урчащий.