Девушка в башне (ЛП)

терпению. Может, моя дочь научится у вас, как ведет себя княгиня.

Евдокия сжала губы. У нее не было детей. У Ольги были двое, она ждала третьего к

Пасхе.

– Что это было? – вдруг сказала Даринка. – Я слышала звук. Вы это слышали?

Снаружи поднималась буря.

– Это был ветер, – сказала Евдокия. – Всего лишь ветер. Как глупо, Даринка, – но

она поежилась. – Ольга, попроси еще вина, тут сквозняк и холодно.

В комнате было тепло, из одного маленького окна не дуло, воздух грели печь и

много тел, но…

– Хорошо, – сказала Ольга. Она кивнула служанке, и женщина пошла по лестнице в

холодную ночь.

– Не люблю такие ночи, – сказала Даринка. Она куталась в халат и чесала нос. Ее

взгляд метался от свечи к тени. – Она приходит в такие ночи.

– Она? – кисло спросила Евдокия. – Кто?

– Кто она? – повторила Даринка. – Вы не знаете? – Даринка взбодрилась. – Призрак.

Двое детей Ольги, спорящие у печи, перестали вопить. Евдокия шмыгнула. Ольга

нахмурилась у окна.

– Нет призраков, – сказала Евдокия. Она взяла сливу в меде, откусила кусочек и

изысканно жевала, а потом слизнула сладость с пальцев. Ее тон показывал, что этот замок

не стоил призрака.

– Я ее видела! – возразила уязвленная Даринка. – Когда спала тут в прошлый раз, я

видела ее.

Женщины высокого происхождения жили и умирали в башнях. Они собирались

теперь по ночам вместе, когда их мужья были в отъезде. Дворец Ольги – чистый,

красивый и организованный – был любимым местом, особенно когда Ольга восемь

месяцев ждала ребенка и не выходила.

Услышав это, Ольга нахмурилась, но Даринка хотела внимания и выпалила:

– Это было после полуночи. Пару дней назад. До середины зимы, – она склонилась,

ее кокошник опасно накренился. – Я проснулась… не помню, от чего. Звук…

Ольга недовольно фыркнула. Даринка нахмурилась.

– Не помню, – повторила она. – Я проснулась, все было неподвижным. Холодный

свет луны проникал сквозь ставни. Я подумала, что что–то услышала в углу. Может,

скреблась крыса, – Даринка заговорила тише. – Я замерла, одеяла были вокруг меня. Я не

могла уснуть. А потом кто–то заскулил. Я открыла глаза, потрясла Настьку рядом с собой.

«Настька, – сказала я ей. – Настька, зажигай лампу. Кто–то плачет». Но Настька не

пошевелилась.

Даринка замолчала. Комната затихла.

– А потом, – продолжила Даринка, – я увидела блеск света. Не христианское сияние,

холоднее луны. Это не был хороший свет огня. Сияние приближалось…

Даринка снова сделала паузу.

– А потом я увидела ее, – закончила она тихо.

– Ее? Кого? Как она выглядела? – закричал десяток голосов.

– Белая как кость, – прошептала Даринка. – Рот впавший, глаза – темные ямы, что

могли проглотить мир. Она смотрела на меня, у нее не было губ. Я хотела закричать, но не

могла.

Один из слушавших запищал, другие сжимали руки.

– Довольно, – рявкнула Ольга, отвернувшись от окна. Слово прервало истерику,

женщины тревожно притихли. Ольга добавила. – Ты пугаешь моих детей.

Это было не совсем так. Старшая, Марья, сидела с горящими глазами. А вот Даниил

держался за сестру и дрожал.

– А потом она пропала, – закончила Даринка, но ей не удалось изобразить

спокойствие. – Я помолилась и уснула.

Она поднесла кубок вина к губам. Дети смотрели.

– Хорошая сказка, – сказала Ольга натянуто. – Но она закончилась. Перейдем к

другим сказкам.

Она прошла к печи и села. Свет огня играл на ее косах. Снаружи быстро падал снег.

Ольга не посмотрела в окно, но ее плечи напряглись, когда слуги закрыли ставни.

Больше поленьев добавили в огонь, комната согрелась, заполнилась сиянием.

– Расскажешь сказку, матушка? – закричала дочь Ольги Марья. – Расскажешь о

магии?

В комнате зазвучало приглушенное согласие. Евдокия хмурилась. Ольга улыбнулась.

Она была княгиней Серпухова, но росла далеко от Москвы, в глуши. Она рассказывала

странные истории с севера. Аристократки, живущие между часовнями, пекарнями и

башнями, были рады новизне.

Княгиня осмотрела собравшихся. Она горевала одна у окна, но теперь ее лицо

изменилось. Фрейлины отложили иголки и устроились удобнее на подушках.

Снаружи шипение ветра смешивалось с тишиной бури, что сама была шумом. Внизу

кричали, загоняя скот в сараи, укрывая от холода. Нищие на заснеженных улицах ползли к

церквям, молились, чтобы прожить до утра. Мужчины на стенах кремля жались у жаровен,

натягивали глубже шапки. Но в башне княгини было тепло, тут ждали в тишине.

– Тогда слушайте, – сказала Ольга. – В некотором царстве жили дровосек с женой в

деревушке в большом лесу. Мужа звали Мишей, а его жену – Аленой, они были очень

печальны. Они молились, целовали иконы, но Бог не даровал им детей. Времена были

сложными, а у них не было детей, чтобы помогли им горькой зимой.

Ольга прижала ладонь к животу. Ее третий ребенок – безымянный незнакомец –

пинался в животе.

– Одним утром после снегопада муж и жена пошли в лес за хворостом. Они собирали