Девушка в белом кимоно

В ответ он снова смеется.

— Вообще-то это было написано на моем чайном пакетике.

— Ну конечно, — улыбнулась я.

Я собиралась возвращаться в отель, но после того как мы закончили разговор, обнаружила, что сижу на пляже и смотрю, как солнце разбрасывает по темнеющему небу и океану розовые и красные перья. Океан был неспокоен. Равно как и я. Был ли здесь мой отец? Видел ли он такой закат? Я не находила среди его снимков фотографии горы Фудзи, но мне почему-то казалось, что он ее видел.

Я выкопала из песка щепку и начертила иероглифы, обозначающие фамилию «Накамура». Это им принадлежал тот дом. И хоть мне не удалось договориться с ними о возможности посмотреть его, я не собиралась уезжать из Японии, пока этого не сделаю.

ГЛАВА 28

Япония, 1957

Хатсу, Джин и я сидим на террасе родильного дома, наслаждаясь вечерней прохладой. Лето уже начало оборачивать свои травы и цветы в тона хаки, высушенной травы, готовясь к скорому уходу.

Как и мы.

Когда рядом нет досужих ушей, мы говорим только об этом. Но у меня уже заканчивается терпение.

Прошло уже два дня с тех пор, как мы заключили соглашение и стали хранителями потерянных душ младенцев, делая для них импровизированные статуи Дзизо, чтобы они могли обрести покой. Два дня, как мы поклялись разыскать брата Дайгана, если не сумеем оставить у себя детей или обеспечить им безопасность. Два дня с тех пор, как начали проверять замок на воротах и искать способы бежать отсюда.

Мы пробыли здесь уже два лишних дня.

Пока все наши поиски шли кругами. Я сдержанно вздыхаю. С этим ничего нельзя было поделать, потому что у меня было тяжело на сердце.

— Что такое? — спрашивает Хатсу, подтолкнув меня.

Я бросаю быстрый взгляд через плечо, чтобы убедиться, что Чийо и Айко нас не услышат, и наклоняюсь к ней.

Просто мы обыскиваем территорию по нескольку раз в день и каждый раз находим то же самое. Мы знаем, что есть тропинка между роддомом и запертыми воротами и между роддомом и усыпальницей малышей. А все остальное — бесконечный лес с бесконечным забором.

— Поэтому мы не прекращаем поисков, — говорит Хатсу, опуская голову.

— Но тут слишком много земли, а у нас слишком мало времени. Матушка уходит совсем ненадолго, поэтому нам не удается уйти далеко, и мы топчемся на одном месте.

Я сижу, выпрямив спину и пытаясь собраться с мыслями.

— Мы подобны трем слепым монахам, которых попросили описать слона. Каждый из нас видит только часть целого.

Джин и Хатсу обмениваются взглядами. Хатсу складывает руки на груди.

— Ну а что еще мы можем сделать? Мы же не можем выйти из запертых ворот?

Мои глаза распахиваются шире, а сердце начинает лихорадочно биться. А почему нет?

Мне вдруг показалось, что я забралась на спину слону и мне открылась очевидная истина.

— А вдруг у нас получится? — спрашиваю я, переводя взгляд с одной подруги на другую. Самый верный выход чаще всего находится там, где был вход, ведь так? — и я делаю глубокий вдох, чтобы унять восторг от этого откровения. — Нам не нужно искать другой выход, достаточно будет найти ключ от этого! Мы же знаем, что она хранит ключи в своей комнате, да?

У Хатсу глаза сначала округлились от удивления, затем затуманились волнением.

Но как мы это сделаем? Если ключ будет здесь, значит, и Матушка тоже. Как же мы тогда сбежим?

— А мы организуем себе возможность, — я взбудоражена этой идеей. — Когда все будут в доме, нам надо будет выманить их на поляну. Вы с Джин устроите там что-нибудь шумное.

Что, например? — спрашивает Джин, нервно глядя то на меня, то на Хатсу.

— Не знаю, — пожимаю я плечами. — Ну изобразите, что вам больно или вы устроили драку. Да что угодно. Какая разница? Главное, чтобы на вас все прибежали поглазеть. И тогда я побегу к дому с криками о помощи, — я почти смеюсь, представляя это. А ведь моя идея может сработать. — Когда все побегут на поляну, я останусь тут и отыщу ключ. Все просто.

— Рискованно, — Хатсу качает головой.

— Еще более рискованно оставаться тут, не пытаясь сбежать, — теперь я спокойна и уверена и всеми силами стараюсь развеять их сомнения. — Я знаю точно, что смогу его найти. И тогда мы сбежим. Я не могу здесь оставаться.

— Оставаться тут? Это что еще за перешептывания, а?

Мы все в испуге оборачиваемся. Матушка стоит в дверях и сверлит нас своим подозрительным взглядом из-под очков. С ее морщинистых губ свисает незажженная сигарета.

Я тут же изображаю улыбку.

— Да мы разговаривали о друзьях и родных, правда, девочки? — я поворачиваюсь к Хатсу и Джин и делаю вид, что продолжаю прерванный разговор. — Как я и сказала, Кико может даже не знать, что я могла попасть сюда и тем более остаться здесь, — и я приподняла брови, чтобы намекнуть девочкам, как надо отреагировать.

— Так Кико же твоя сестра, — подыграла мне Хатсу.

— Почти как сестра. Она моя подруга с самого детства.

Удовлетворенная моим ответом, Матушка давит пальцем на медную зажигалку, прикуривает и глубоко затягивается.