Девушка в переводе

Летом Аннет присылала мне открытки. Всегда адресованные «мисс Кимберли Чанг» и подписанные «Искренне Ваша, мисс Аннет Эйвери». Я дала ей свой настоящий адрес — не хотела, чтобы письма проходили через руки Тети Полы. Даже если Аннет найдет место на карте, она все равно не догадается, в каком окружении я живу. Из летнего лагеря она писала:

Здесь такая скука! Ни одного интересного человека, и развлечения — тупые. Мне только плавание нравится. В жару вода в озере прохладная. Нас заставляют петь идиотские песни и играть в идиотские игры.

Скорей бы в Нью-Йорк к тебе!

Я никогда в жизни не видела озер и никогда не плавала. Как у многих в Гонконге в те времена, у нас с Ма не было денег на подобные развлечения. Частенько во время работы я воображала, как плаваю в прохладном озере вместе с Аннет.

Фабрика летом превратилась в адское пекло — дикая жара на фоне оглушающего грохота вентиляторов. Расслышать друг друга было невозможно, поэтому лето стало периодом безмолвия. Окна оставались герметично закупорены — наверное, чтобы никакой инспектор не смог заглянуть внутрь, — и облегчение приносили лишь промышленные вентиляторы.

Высокие и черные, как саркофаги, они вращали лопастями в клубах пыли. Толстые грязные нити, повисшие на каждой из лопастей, крутились в воздухе, пока наконец не срывались, прилипая к потной коже или, того хуже, к готовой одежде. Горячий ветер лишь разносил жар от гладильных машин и перегретых моторов, но наши раскаленные тела радовались и этому, за неимением лучшего. Для игр во время перерывов было чересчур жарко, и мы с Мэттом просто стояли перед вентиляторами, раскинув руки, а волосы развевались, и казалось, что летишь…

Фабричная пыль доставляла неприятностей больше обычного, потому что пот лил рекой, и мои голые плечи и шея были все в грязных разводах.

Ма купила несколько марок, чтобы я могла отвечать на письма Аннет. Марки были недешевы, но Ма полагала полезным тренироваться писать по-английски. Я написала:

Жаль, что тебе скучно! В Нью-Йорке спокойно. Мне нравится отдыхать и читать книжки. Песни и игры — это ужасно глупо. Надеюсь, ты скоро вернешься. Может быть, мы с мамой скоро поедем путешествовать.

Аннет сообщала из Флориды:

Повезло тебе, что можешь отдыхать в Нью-Йорке!

У бабушки ничего, приятно. Вчера устроили барбекю, и я ела хот-дог, сидя в бассейне!

А куда вы поедете? Надеюсь, хорошо повеселитесь! Не забывай о своей лучшей подружке!

Еще она прислала открытку с изображением замка и надписью: «Волшебное королевство».

Я отвечала:

Я тоже однажды ела хот-дог, мне очень понравилось. Только желтый соус не понравился. Может быть, мы с Ма никуда не поедем, потому что в Нью-Йорке слишком хорошо. Когда я поеду в путешествие, я куплю тебе подарок. Что ты любишь? Спасибо за красивую открытку. Мне очень нравится. Твоя бабушка, она со стороны отца или матери? Надеюсь, у нее хорошее здоровье.

Каждый вечер, возвращаясь с работы, я перечитывала письма Аннет. Мне страстно хотелось рассказать собственную историю — о поездке в Нью-Джерси, к примеру, или в Атлантик-Сити, где жили некоторые из швей нашей фабрики. Будь я богата, я бы накупила подарков для Аннет и Ма из всех городов Америки.

Тараканы и мыши в нашем доме расплодились невероятно, ничего нельзя было оставить открытым ни на минутку, даже зубную пасту, тараканы тут же принимались ощупывать ее своими длинными колышущимися усиками. Мусорные пакеты с кухонного окна мы сняли. Впервые с этой стороны в квартиру проник солнечный свет. Женщину с ребенком в соседнем доме я больше не видела, комната оказалась пуста, даже кровать исчезла. Как только потеплело, Ма почти каждое воскресенье доставала по вечерам свою скрипку. Я прибирала со стола после ужина, а она играла — порой всего несколько минут, ведь нам приходилось брать на дом много работы.

Однажды я сказала:

— Ма, ты вовсе не должна играть для меня каждую неделю. У тебя так много разных забот.

— Я играю и для себя тоже, — ответила она. — Без скрипки я забываю, кто я такая.