Девушка в полосатом шарфе

Как же быть? Как же быть? — стучало в ее голове. Что делать? Руки так и просят обнять его! Вот он стоит рядом и ждет ее поцелуя. Он имеет на это право: она подала ему надежду. А что же ему сказать? Что она очень сильно, душераздирающе хочет его каждую ночь? Но думает все равно о Дэвиде!

Ян сам решил ее дилемму: он шагнул к ней, пришпилил к стене и начал целовать без всяких вступлений. Она не стала сопротивляться. И вовсе это не от голода! — поняла вдруг она. Это просто Ян. Ян — такой. И ей надо радоваться, что он выбрал ее… Господи, ну почему?! Почему она не может влюбиться в него, вместо Дэвида?!!

Кира слабенько застонала от этой печальной мысли. Ян понял ее по-своему. Он зарычал в ответ, расстегнул верхнюю пуговицу ее рубахи и перешел к шее. Этого она боялась больше всего. Если он доберется до груди — дело пропало. Тогда она согласится на все на свете, и образ Дэвида снова распадется на мелкие куски калейдоскопа. А может — к лучшему?

— Ян… Ян… Ян… подожди!

— Мы с тобой еще не пробовали в душе. Это — лучше всего на свете! Кира…

— Ян, не надо. Господи, ну помоги мне остановиться! Ян… Я не могу.

— Почему? — Но он уже снял рубашку с ее плеч и целовал ее грудь.

— О-о-о! Ян… — Голос ее стал седой и низкий. Как тогда, ночью. — Пожалуйста, Ян!!! Я не хочу!

— Хочешь! — сказал он, раздирая остальные пуговицы на ее рубахе.

— Хочу! Но не буду!!!

— Будешь. — Он еще сильней прижал ее к стенке. Выхода практически не было.

— Не буду. Не буду! Не буду!!!

Он немного опешил:

— Ну я же вижу, ты вся дрожишь, ты готова взорваться! Кира, почему? Иди ко мне… Иди, девочка моя…

Из последних сил, дрожащим голосом, четко выговаривая каждое слово, сказала:

— Ян. Я очень. Сильно. Люблю. Другого человека. Поэтому и не буду.

Ян замер, не выпуская ее из рук. Его лицо не изменилось, просто очень сильно побледнело.

— Другого человека? — повторил он как эхо.

— Да. А Ты… Тебя я просто хочу. Но не могу… Ой, Ян, прости! Что я такое говорю… Прости!

Он закрыл глаза и пошатнулся.

— Ян, прости меня! Ян! Но я должна была тебе об этом сказать! Я не хочу врать тебе!

— Да-да. Я понял.

— Ян, пожалуйста…

— Да, ты имеешь на это право. Все имеют на это право.

— Ян! — Кира начала плакать.

Но он больше не смотрел на нее. Он вышел в коридор, схватил куртку и ушел, хлопнув дверью так, что со стены свалилось зеркало и разбилось об пол.

— Кира! Бог ты мой! Какой приятный сюрприз! — Эльза выросла перед ней, заслонив двухэтажный ряд стиральных машинок и притянула за рукав Дэвида. — Дорогой, посмотри, кто нам встретился!

— Здравствуйте.

«Дорогой» был несколько сконфужен:

— О, Кира, а я как раз собирался вам позвонить. Наши друзья в четверг отбывают. Мы хотели собраться в среду, поужинать на прощание. Да, Эльза? Кажется, в среду?

— Ах, да. Вы мне говорили. — Лицо Киры словно парализовало: не двигался ни один мускул, кроме самых основных. Она даже боялась поднять на него глаза. Зачем он тут с Эльзой? Да еще и в субботу. Впрочем, обращение «дорогой» — отвечает сразу на все вопросы.

— А ты покупаешь машинку?

— Да.

— А до этого у тебя не было?

— Была, но дома, — сумрачно отвечала Кира, разглядывая ассортимент.

— А дома — это где? — не отставала Эльза.

Дэвид шел рядом и вежливо улыбался. От всего этого Кире становилось чудовищно тоскливо.

— Не важно. А какими судьбами вы тут оказались? — через силу проговорила она.

— А! — Эльза прижалась щекой к рукаву своего водителя и нежно прощебетала: — Просто я живу недалеко, милочка. А Дэвид меня… меня… немного сегодня выгуливает. Ха-ха-ха! На самом деле я выбирала фен.

Кира пожала плечами, отвечая скорее на собственные мысли, чем на реплику Эльзы. Интересно, а в прошлую субботу, в десять утра Дэвид оказался в этом районе по той же причине, что и сегодня? Он отвел глаза, словно прочитав ее мысли.

— Ну что ж, замечательно! — проговорила Кира с трудом. — Значит, мы — соседи.

— Бывшие, — поправила ее Эльза. — Почти бывшие.

Но Кира думала о своем другом соседе, и сердце ее сжалось. Ей захотелось к Яну: расплакаться у него на груди и рассказать, что она безнадежно любит Дэвида и что перед ним самим ей чудовищно стыдно. Ей было тяжело. Очень тяжело. Сердца не хватало, чтобы все это вместить и пережить.

— Молодой человек! Я беру вот эту машинку!

…Яблоки, яблоки. Снова с ней случились яблоки. Снова она не может отличить добро от зла, плохое от хорошего и путается в людях. Она уехала в Америку, чтобы помочь себе поставить точку в прежней жизни. Казалось, что поставила…

А теперь снова вернулась на вокзальную площадь с тяжелой сумкой: тащить тяжело, а выбросить невозможно. Нет, конечно, все возможно. Только, как и тогда, у нее почему-то не получается. Словно сумка приклеена к ее рукам волшебной силой, и как бы она ни хотела освободиться — ничего не выйдет раньше назначенного срока. Эта сумка — Дэвид и Ян. Это — ее крест.

Кира сидела под зонтом прямо на широкой лестнице, ведущей к гипермаркету, и мимо нее проходили люди. На улице начинался вечер, а с неба капал мелкий дождик. Она ждала машину для доставки. Дэвид и Эльза потерялись в магазине, когда она расплачивалась за покупку.