Девушка в саване

— Нет, сэр. Думаю, что он видел в докторе Ландау гения, почти святого. Что бы ни изрек доктор Ландау, все это было словом Божьим. Что же касается этих двух особ… — Он медленно покачал головой. — Бедняга Боб прекрасно ладил с ними обеими в смысле работы, но о личных отношениях не могло быть и речи. Знаете, если даже одна из них похвалила бы его галстук, он бы покраснел и так смутился, что не смог бы вымолвить ни слова.

— Ну что же, мистер Жерар, благодарю за отнятое у вас время, — сказал я.

— Какие пустяки, лейтенант! — Он рывком поднял свое стройное мускулистое тело со стула. — Если я смогу хоть чем-то помочь вам поймать убийцу Боба Марша, дайте мне знать!

Он подошел к двери и отступил в сторону, позволяя другому человеку войти внутрь. Я наблюдал, как он подходит к письменному столу, когда Жерар уже закрыл за собой дверь.

Незнакомец оказался крупным мужчиной, высоким и полным, не будучи грузным. Он был абсолютно лыс, и контраст между его розовой блестящей кожей на голове и темным «дубленым» лицом был почти смехотворным. Рот у него был твердым, но одновременно чувственным, ярко-голубые глаза смотрели не мигая из-под тяжелых век, буквально утонувших под жировыми наслоениями сморщенной ткани. Все вместе создавало впечатление настороженного ума и напористости в достижении цели. «Примечательная личность», — невольно подумал я.

Он остановился в нескольких шагах от письменного стола, только что не щелкнул каблуками и наклонил слегка голову заученным жестом.

— Алтман! — произнес он глуховато.

— Почему вы не присядете, доктор? — спросил я. — Я — лейтенант Уилер.

Он уселся напротив меня, скрестил руки на груди, вроде бы я был офицером, его начальником, которому нельзя полностью доверять, а он — лишь сержантом, прекрасно усвоившим: какую бы ерунду ни нес мальчишка-офицер, он все равно должен его почтительно слушать и не возражать.

Я задал ему те же вопросы, на которые только что отвечал Жерар, и выслушал почти такие же ничего не дающие нового ответы. Алтман оставил Марша в общей комнате после обеда вместе с остальными, после этого он его уже больше не видел. Он не имел понятия, почему кому-то понадобилось его убивать, в их исследовательской бригаде совершенно точно не существовало никаких трений между Маршем и кем-то еще.

— Что за человек был Марш, доктор? — наконец спросил я.

Он снисходительно улыбнулся.

— Очень серьезный молодой человек. Вы ведь только что разговаривали с Луи Жераром? По сравнению с Маршем, Луи легкомысленный мотылек, лейтенант!

— Все остальные характеризуют его одним и тем же эпитетом — фанатично преданный своему делу, — мрачно заметил я.

Он иронично улыбнулся.

— Даже Макс, доктор Ландау, предан своему делу, несмотря на свое жизнелюбие и юмор. Наш биолог, блестящий биолог я бы сказал, настолько предана своему делу, что до сих пор не обнаружила, что она еще и женщина. Иногда я испытываю усталость от всего этого.

— Как долго вы работаете с доктором Ландау? — спросил я.

— Около двух лет. Мы работали вместе в государственной больнице на восточной границе. Когда фонд был основан, он пригласил меня к себе, я охотно согласился. Это случилось примерно пять лет назад, лейтенант.

— Это была та больница, где он убил двоих пациентов повышенной дозой наркотиков?

— Вам об этом известно?

Его брови на мгновение приподнялись, затем он улыбнулся.

— Ну, конечно же слышали, я почти забыл, что вы офицер полиции. Это была вина не Макса, кто-то ввел им повышенные дозы вопреки его ясным указаниям, но ему пришлось взять вину на себя! Макс Ландау — великий человек, но, к несчастью, он рано родился.

— Что именно вы имеете в виду?

Алтман пожал плечами.

— Это не имеет значения, а ответ показался бы вам таким сложным и несущественным для вас, что я не стану терять на это время, лейтенант. Разрешите мне просто сказать, что Макс наделен интуитивным нюхом или чутьем, потому что те исследования, которые мы проводим, близки к гениальным. Вряд ли стоит упоминать о том, что гениальности, как правило, обычные люди не доверяют.

— Какого рода исследования вы проводите сейчас, доктор? — спросил я без особой надежды, что таким образом выяснится что-то новое. — Они очень важны? Нечто такое, что должно содержаться в тайне?

В его улыбке проскальзывала снисходительная терпимость ученого к ординарному уму.

— Я надеюсь, что это станет важным, мы все надеемся, но это едва ли нечто секретное. Говоря ненаучным языком, лейтенант, мы исследуем возможности комбинировать вызывающие галлюцинации наркотики, такие, как ЛСД, с гипнотическими успокоительными средствами, чтобы их использовать в психотерапии.

Задумавшись на минуту, я спросил:

— Скополамин, не так ли?

— Разумеется.

— «Правдоопределитель»?

— Правдоопределитель.

Ярко-голубые глаза на мгновение пристально посмотрели на меня. Он рассмеялся.