Девушка в саване

— Почему бы нам не начать исключать неподходящих? — предложил я. — Марша убили, чтобы помешать ему сообщить вам имя предателя. Одного этого, очевидно, достаточно, чтобы вычеркнуть ваше имя из списка.

— Я польщен, — улыбнулся Ландау. — Кого-нибудь еще?

— Луи Жерара. — Я посмотрел в конец стола, где сидел химик. — Он один из преданных вместе с Маршем парней. Считает, что вы — Божий дар науке и человечеству и поэтому не можете никому причинить зла. Полагаю, что это последняя из детских фантазий, которой он позволил себе увлечься. Собственно, это в его же собственных интересах.

Физиономия Жерара покраснела, и он сосредоточил все свое внимание на пустой стене.

— Таким образом, поле нашей деятельности сужается, остаются двое, — весело сообщил я. — По весьма несчастливому совпадению, это ваша дочь, доктор Ландау, и ваш старейший приятель.

— Продолжайте, лейтенант.

— Вики не кажется подходящим кандидатом. Из того, что я слышал, она всегда боготворила землю, по которой ступали ваши ноги, поэтому я считаю, что, если бы она когда-нибудь попала в настоящую беду, она бы с рыданиями бросилась к вам за помощью. Если бы ее шантажировали, вы бы давно уже знали об этом.

— Не надо делать мне никаких скидок, лейтенант! — раздраженно бросила Вики.

— В таком случае остается только мой старейший друг и верный коллега, доктор Алтман? — вкрадчиво спросил Ландау. — Как вы его расцениваете, лейтенант?

— Я могу только обобщать, на какое-то время вам придется с этим смириться, — сказал я. — То, что полицейский узнает про людей, это своего рода указ. Если кто-то рассказывает нам долгую историю, о чем его даже не просили, или затягивает ее гораздо дольше, чем требуется, как, например, вчера вечером это проделала Кэй, исповедуясь мне, то невольно начинаешь задавать себе вопрос, почему и для чего этот человек так себя утруждает. И почти неизменно получаешь тот же самый ответ: потому что пытается выдать за правду ворох лжи. Или же правду вперемешку с враньем — за чистую правду.

Кэй сообщила мне длинную печальную историю о том, как была разбита ее жизнь в тот злосчастный день, когда вы поджидали ее в комнате, куда она вошла после душа.

Я взглянул на Ландау.

— Целая куча слезливого вранья, чтобы скрыть тот факт, что она явно получала удовольствие от вашей близости. Иначе фотографии никогда бы не могли быть засняты, не так ли?

— Да разразит вас гром, лейтенант! — выкрикнула Кэй.

— Возвращаясь теперь к доктору Алтману, — продолжил я, — должен упомянуть о том, что он по собственной инициативе сообщил мне подробнейшую историю своей жизни. Почему и для чего? Я знаю, что у Кирби имеется колоссальная коллекция газетных вырезок, которые он начал собирать самое позднее с конца войны, а возможно, и раньше. Весьма вероятно, что он узнал в докторе Алтмане кого-то еще, возможно, нацистского врача в Аусшвице, который разыскивался, чтобы предстать перед судом за военные преступления, совершенные им. Я не говорю, что это непременно так, но, согласитесь, это возможно.

Ландау посмотрел через стол на Алтмана, и впервые на его сморщенном лице появилось жесткое выражение. Теперь оно казалось беспощадным и мстительным.

— Ну, Теодор? — рыкнул он.

Алтман медленно обтер пот со своей блестящей головы громадным платком.

— Это неправда, Макс! Клянусь нашей дружбой, всем тем, что ты сделал для меня с первого дня нашей встречи. Я не мог бы предать тебя, старина!

Ландау медленно кивнул, потом снова посмотрел на меня.

— Я знаю Теодора, — вкрадчиво произнес он, — и верю ему. Не возвращает ли это нас назад, лейтенант, к тому, с чего мы начали?

— К Кэй Аллен? — беспечно спросил я. — Да, возвращает. Скажите, Кэй, чья это была идея, чтобы вы получили работу здесь, в фонде Ландау?

— Эл? — Ее испуганные глаза молили меня сжалиться. — Клянусь, это не я!

— Чья идея? — холодно повторил я.

Плечи у нее поникли, голубые глаза уставились вниз.

— Хэла Кирби, — едва слышно ответила она.

— Наконец-то мы приближаемся к подлинной правде, — злобно произнес Ландау. — Почему Кирби послал тебя год назад шпионить за нами?

— Не знаю, — беспомощно пробормотала Кэй. — Он велел мне кое-что сделать, я и сделала это. Пока у него находились эти фотографии, я не могла ничего поделать.

— Что вы на это скажете? — громко спросил я, ни на кого не глядя. — С того времени, как Кирби заполучил эти фотографии, он мог помыкать ею по своему желанию. Но поистине ловким дельцом является тот, кто сделал эти снимки. Кто мог додуматься до того, каким образом спрятаться вместе со своей камерой настолько близко, чтобы сделать серию фотографий?

— Ладно! — заморгал глазами Ландау. — Этого достаточно, лейтенант. Все равно нам теперь не узнать, кто и как это устроил…

— Давайте все же попробуем! — Я пожал плечами. — Чем вы занимались в это время, Вики?

Она выпрямилась, гордо вскинула голову, в глазах у нее появилось мстительное выражение.