Девушка в сундуке

Бабушка. Которая целыми днями только и делает, что играет в шахматы да пьет неразведенное бренди. Всю жизнь она обустраивала этот дом. Вся ее жизнь — это высший свет, положение, строгий вкус. Что бы она сделала, когда чужой человек попытался бы править этим старым домом? Что бы она с ней сделала?

Все они! Все!

Джонни трясся, и пружины под ним тихо поскрипывали. Всего одна женщина вошла в этот старый, пронафталиненный дом, а испугались все, до единого. Всего одна женщина.

Джонни протянул руку и нащупал на столе ту записку, что нашел в чердачной пыли. Мысли его возвращались к ней снова и снова:

"…вам придется возместить мне то, чего я была лишена все эти годы. Это не будет сложно. Я могу стать учительницей Джонни. Это легко объяснит мое присутствие в доме. Элли".

Джонни повернулся к стене.

— Элли, учительница моя, где ты? — спросил он темноту. — Отдыхаешь в одиночестве в студии кузена Уильяма, среди манекенов? Неподвижно играешь с бабушкой в шахматы? Или лежишь в темном, сыром подвале, среди винных бутылок? Сегодня ты останешься в этом доме. А завтра тебя тут может и не оказаться. Если я тебя не найду…

Сад был огромен — цветник, сауна, бассейн, домик для прислуги легко терялись среди плодовых деревьев. Между аллеей сикоморов и высокой живой изгородью отделяющей сад от улицы, на прогретой солнцем лужайке, рос дубок. А по другую сторону изгороди прохаживался полицейский — туда-сюда. Джонни влез на дерево, переполз на свесившуюся наружу ветку и принялся ждать.

Полицейский миновал дуб, и Джонни пошуршал листьями.

— Эй, сынок, — полицейский обернулся, — а ну слезай. Упадешь еще.

— Ну и что? — отозвался Джонни. — У нас в доме женщина мертвая, и все это скрывают.

Полицейский выдавил улыбку:

— Да ну?

Джонни поерзал на ветке.

— Я ее в сундуке нашел. Кто-то ее убил. Я хотел вчера вызвать полицию, но папа мне не позволил. Я сундук вывернул, и она упала и покатилась по лестнице. Только это вовсе не женщина оказалась, а манекен.

— Ну-ну. — Полицейский весело хмыкнул.

— Только вторая женщина была настоящая, — настаивал Джонни.

— Какая вторая?

— То есть первая. Кузен Уильям, он модельер. Он ее и подменил. Видели бы вы их сегодня утром. Пытаются веселиться, как в кино. Только меня им не обмануть. Невеселые они. Мама усталая и нервная. Интересно, долго они еще выдержат, прежде чем кричать начнут?

Полисмен скривился:

— Господи Боже, ты точно как мой мелкий! Все у него комиксы с дезинтеграторами. Боже мой, это же преступление — давать детям в руки такое чтиво. Убийства! Трупы! Тьфу!

— Но это правда!

— Пока, малыш.

Полицейский двинулся дальше. Джонни вцепился в ветку так, что дерево задрожало, потом спрыгнул на тротуар и бросился полицейскому вслед.

— Вы должны пойти посмотреть! Они ее увезут, если вы не найдете, и тогда уже никто никогда ничего не узнает!

— Слушай, малыш, — терпеливо сказал полицейский, — я никуда без ордера войти не могу. И откуда я знаю, что ты не врешь?

Ну вот, теперь он шутит.

— Ну вы мне должны поверить!

— Держи. — Полисмен взял Джонни за руку и повел куда-то.

— Куда мы идем?

— К твоей маме.

— Нет! — Джонни попытался вывернуться из цепкой хватки. — Это не поможет! Она меня будет ненавидеть! А вам наврет!

Но полисмен провел его к парадному и позвонил в колокольчик. Дверь открыла горничная, но мама подошла тут же — белая как молоко, со сбившейся набок прической. Накрашенные губы лежали на лице нелепым мазком, под глазами висели синие мешки.

— Джонни!

— Следили б вы за ним получше, мэм, — посоветовал полисмен. — А то бегает по улице, еще под машину попадет.

— Спасибо, офицер.

Полисмен глянул на нее, на мальчика. Джонни хотел заговорить, но из горла выдавился только всхлип. Дверь захлопнулась, оставляя полицейского на крыльце, и из глаз Джонни покатились слезы.

Мама ничего ему не сказала. Ни словечка. Только стояла, бледная, одинокая, заламывая пальцы. И все.

После обеда Джонни сел и сосредоточенно записал в десятицентовом блокноте все, что знал о Девушке в Сундуке, кузене Уильяме, маме, папе, бабушке и дяде Флинни.

"Девушка в Сундуке любила папу, — вывел он, хорошо наслюнявив карандаш. — И когда она пришла в дом, папа ее убил. — Джонни задумчиво вытянул губы. — Или мама ее убила. — В голове у него мешались виденные в кино страшные убийства. — Бабушка и дядя Флинни могли ее убить, потому что она им угрожала… их бе-зо-па-сно-сти". — Вот так. Джонни писал старательно и быстро. Посмотрим… — А кузен Уильям? Может, она все же его подружка? — Джонни на это немного надеялся, потому что недолюбливал кузена. — А может, это что-то в прошлом бабушки? Или дяди Флинни? — А как насчет…

— Джонни! — Бабушка зовет.

Джонни поспешно убрал блокнотик.

Подталкивая Джонни тросточкой, бабушка провела мальчика в свою комнату, усадила за шахматную доску и указала подбородком на белые фигуры:

— Это твои. Мои — черные. — Она призадумалась. — Как обычно.