Девушка в цепях

Сначала появился букет, и только потом сам Ирвин. Белоснежные оранжерейные розы благоухали так, что у меня снова закружилась голова. Я прислонилась к стене, чтобы не упасть, особенно когда под руками зашелестела дорогая упаковочная бумага. Мягкая, перехваченная атласной лентой – раньше такие букеты я видела только в самом дорогом цветочном магазине Лигенбурга. Они стояли на витринах и казались столь же далекими, как жизнь леди, которым их дарили. Наверное, герцогиня де Мортен получала такие каждый день, но я впервые держала такой в руках. Дышала ярким цветочным ароматом и не могла надышаться.

– Для тебя, Шарлотта. Нежные, как ты сама. – Ирвин коснулся моей руки. – Найдется, куда поставить?

Поскольку я молча прижимала букет к груди, он огляделся и шагнул к простенькой вазочке, которая когда-то была графином. У него разбилась крышка, поэтому я купила себе новый, а тот превратился в вазу. Особенно когда я разукрасила его цветами и завитками: получилось ярко и необычно.

– Обещанный подарок. – Ирвин достал из кармана сверток и протянул мне. – Посмотри, а я пока принесу воды.

Он вышел, я же осторожно положила букет на стол и раскрыла сверток, едва уловимо пахнущий пряностями. Внутри оказался шелковый шарф: невесомый, льющийся между пальцев. Насыщенного изумрудного цвета. Я пропустила его между ладонями и прижала к щеке, нежная ткань коснулась разгоряченной кожи лаской прохлады.

– Нравится? – Оказывается, Ирвин уже вернулся и стоял в дверях.

– Очень, – прошептала тихо. – Ты помнишь мой любимый цвет?

Сколько себя помню, всегда обожала зеленый. Яркий, сочный: цвет просыпающейся по весне природы. Цвет листвы на деревьях. Цвет травы, мерцающей под каплями росы.

Цвет жизни.

– Я многое помню, Шарлотта.

Он отставил вазу, шагнул ко мне и перехватил шарфик. От прикосновения пальцев к моим стало горячо, особенно когда Ирвин легко набросил подарок мне на плечи. Ткань коснулась чувствительной шеи: мягкий нахлест, струящийся по платью шелк. От взгляда глаза в глаза стало еще жарче, и кажется, Ирвин это почувствовал. Потому что закончив с шарфиком, задержал ладони на моих плечах.

– Ну вот. Теперь можно идти.

В противовес своим словам руки он так и не убрал, скользнул взглядом по моему лицу и губам.

Кажется, меня сейчас поцелуют…

Мысль об этом была неправильной, но сладкой и удивительно долгожданной. Бой часов, объявивших полдень, ворвался в нее очень невовремя, а в следующий миг запястье сдавило раскаленным браслетом. Так сильно, что перед глазами потемнело, и дыхание прервалось. Мир перед глазами взорвался вспышкой ослепительной боли и перевернулся. Ирвин ушел в сторону, потолки ввысь, стены потекли смазанными штрихами, как акварель под водой.

– Шарлотта! – встревоженный голос встряхнул ускользающее сознание.

Ирвин поддерживал меня за талию, с тревогой вглядываясь в лицо. Попыталась ответить, но руку обожгло снова, еще сильнее. Боль прокатилась от предплечья по всему телу, заставив вцепиться ногтями в колючий фетр. Никогда не представляла, что может быть больно настолько: во мне даже крик сгорел, не родившись.

– Шарлотта! Что происходит?

Он подхватил мою ледяную руку и замер. Я замерла вместе с ним: перчатки надеть не успела, поэтому сейчас смотрела на текущее с ладони зеленоватое свечение. Глаза Ирвина расширились, он с силой дернул рукав платья наверх. Узор сиял так, будто мне на руку нанесли живое солнце, вот только солнце это оказалось ядовитым. Изумрудные искры бежали по контуру и внутри, тонкие линии пульсировали. Раскаленными нитями перекинулись с запястья на ладонь и ползли выше, оплетая мою руку зеленым пламенем.

– Кому ты должна? – хрипло выдохнул он. – Шарлотта!

– Мне.

Орман шагнул в мансарду, и боль отступила. Ирвин резко обернулся, по-прежнему поддерживая меня, но это уже было лишним. Я снова могла нормально дышать: по крайней мере, сейчас воздух не казался жидким огнем. Ноги до сих пор были слабыми, от одних только воспоминаний о боли хотелось свернуться клубочком и обхватить себя руками, но это не шло ни в какое сравнение с тем, что сейчас горело в глазах Ормана. Чувство было такое, что из-под маски на нас и впрямь смотрит ястреб.

– В приличном обществе принято представляться, – холодно заметил Ирвин.

– В приличном – может быть.

Сказано это было так, что у меня полыхнули уши. От его откровенного взгляда, скользнувшего по мне наточенным лезвием, загорелось все остальное, но ответить я ничего не успела.

Ирвин изменился в лице.

– Потрудитесь объясниться, – жестко произнес он.

– Перед вами? – В голос плеснула насмешка.

Ледяная. Опасная, как линия сомкнутых губ.

– Что вам нужно от Шарлотты? – Рука под моей стала просто каменной.

– Мисс Руа любезно согласилась мне позировать. Обнаженной.

Из меня словно разом выбили весь воздух. Возможно, поэтому я не уловила тот миг, когда Ирвин шагнул к Орману, а вот замах уловила. Короткий, сильный, по-военному прямой. Удар пришелся на трость, движение которой было настолько быстрым, что Ирвин едва успел уйти в сторону. На моих глазах шафт скользнул вниз, обнажая сверкающее лезвие.