Девушка в зеркале

Лори любил свою сестру, но устал зависеть от нее. Сейчас он наконец мог жить собственной жизнью. И это будет достойная жизнь. Он твердо решил, что покончил с пьянством и азартными играми. Он был уверен, что излечился от них в прошлом году. Он полностью понял их опасное влияние – как и то, что ничего не может быть прекраснее работы, которую любишь. Он понятия не имел, что делать со своей независимостью, но при мысли о ней наполнялся бесконечным восторгом. Он еще не решил, чем будет заниматься, но был уверен, что проведет это время хорошо. Глядя с высоты своего роста на кругленького Эпштейна и крепко сбитого Бэнгса, он улыбнулся в их трезвые лица, и от этого с них слетела торжественность.

– Пойдемте к Барбаре, – радостно предложил Лори. – Она хочет с вами попрощаться и велит вам укладывать меня в кроватку каждый вечер. Она скоро уедет. Мы с Бобом усадили ее, чтобы она немного отдохнула.

Лори отвел их в комнату, ставшую бухтой спокойствия. О ней знали только избранные гости, там было посвободнее. Барбара сидела в кресле без подлокотников с высокой спинкой. В убранстве невесты она, и без того невероятно красивая, производила весьма сильное впечатление и этим, сама того не желая, заставляла Родни страдать еще больше. Край ее платья лежал на полу, и на нем спал, словно уставший щенок, инфант Сэмюэль.

Уоррен, возвышаясь над сидящей женой, пожимал руки недавно пришедшим гостям и отвечал на их поздравления. Потом он взял Лори под руку и прошел в другой конец комнаты, где его сестра миссис Ордуэй лениво беседовала с несколькими давними подругами невесты. Он знал, что Барбара хотела перед отъездом серьезно поговорить с друзьями ее брата. Лори это тоже было известно, и он подмигнул своим друзьям, как хулиганистый ребенок, пока его вели прочь.

Молодая миссис Уоррен удивилась, когда Бэнгс и Эпштейн обратились к ней, назвав новым для нее именем, но тепло поприветствовала их и указала на спящего Сэмюэля с извиняющейся улыбкой.

– Его мама потерялась где-то в толпе, – объяснила она. – Он выпил два стакана молока, съел четыре огромных куска торта и три тарелки мороженого, и сейчас он спит или без сознания, я не знаю.

А затем стала задумчивой.

– Я так рада видеть вас, – мягко произнесла она. – Вы знаете, о чем я хочу поговорить.

– Можно догадаться. – Бэнгс улыбнулся ей со странной грустью, которая сопровождала его всегда, когда он разговаривал с Барбарой. Девушка словно была для него святыней, к которой нужно относиться с должным почтением.

– Ты хочешь, чтобы мы присматривали за Лори, – тихо добавил он. – Ну разумеется, мы будем это делать.

Она снова улыбнулась, на этот раз той редкой улыбкой, от которой ее лицо будто светилось изнутри.

– Тогда я спокойно могу ехать, – сказала она им. – И ничего больше говорить не надо. Вы, конечно, понимаете, что я доверяю Лори. Как я могу ему не доверять – после того, как он примерно вел себя целый год? Просто… – Она заколебалась. – Полагаю, я боюсь жизни, – призналась она. – Я никогда такого не испытывала. Но… я поняла в Нью-Йорке, насколько мы иногда бываем беспомощными.

Родни понимающе кивнул.

– Я знаю, – согласился он. – Но все будет в порядке. Не сомневайся.

Эпштейн добавил пару слов. Он хотел успокоить, но вышло у него не слишком изящно.

– Мы вытащим Лори из любой передряги, – искренне заверил он Барбару.

Та засмеялась. Вокруг них собирались в кружок только что пришедшие гости.

– Остановимся на этом, – сказала она и протянула им руки. – До свидания. Я не буду больше вас благодарить. Но – храни Господь вас обоих!

После такого благословения Эпштейн отправился в тот угол, где бледный Уоррен и скучающая Луиза Ордуэй стояли в окружении гостей, среди которых была Соня Орленефф. Эпштейн настойчиво отвел жениха в сторону.

– Уоррен, – торжественно сказал он. – Я хочу снова поздравить тебя. Ты выиграл женщину на миллион! Нет, ты взял и выиграл женщину на восемьдесят миллионов!

Уоррен засмеялся, и голос у него слегка дрожал. В толпе гостей он на мгновение поймал взгляд своей жены.

– Пускай будет миллион миллионов, – радостно согласился он и повел Эпштейна в залу, где сервировали ужин.

Кроме Бэнгса и Эпштейна, на свадьбе были и другие знакомые Лори, которые год назад ему покровительствовали и теперь пытались загладить эту неловкость избытком дружеского внимания. Зоркие глаза Лори, сегодня полные блеска, конечно, все это разглядели, и он еще больше развеселился. В клубах или в другом месте он мог бы позволить себе развлечься в их компании. Но только не дома, где он вел себя как хозяин на свадьбе сестры. Здесь его манеры были безупречными, несмотря на столь приподнятое настроение.

– Нет, – услышали Уоррен и Эпштейн. Лори обращался к миссис Литтон и миссис Ренуэй. – Я бы с огромным удовольствием приехал, но завтра я еду в Нью-Йорк. Видите ли, вся эта свадебная суета, а я еще слежу за тем, чтобы Барбара хорошо себя вела, пока находится под моим крылом, – все это немного выматывает. Мне нужно вернуться обратно в город и восстановить силы.