Девушка-волк

– Я уезжал из города всего на один день, и ты успел убить лидера Итаки?!

– Он похитил Деми и собирался освежевать ее живьем, – прорычал Сойер.

– О боже, – его мать ахнула. – Зачем… зачем им Деми?

Молчание.

– Она упала с горы и случайно попала к ним. Кто знает. Итаки – больные психи. Они готовы на все, лишь бы Данаи что-нибудь у них купили.

Ох. На секунду я и забыла, что он не сказал родителям о моей… проблеме. Не желая больше слушать этот разговор, я включила воду.

Взглянув на стойку раковины, я широко улыбнулась, увидев там новую зубную щетку, цветочный девчачий шампунь с запахом кокоса и кондиционер для волос. Рядом лежала стопка чистой, новой одежды. Сойер все предусмотрел.

Я сняла с себя свою окровавленную, грязную одежду, помедлив только, когда вспомнила о больной лодыжке.

Уф-ф.

Медленно отклеив застежки на липучках, я вытащила из сапога синюю от гематомы и опухшую ногу и похромала в душ, стараясь не наступать на исцеляющуюся лодыжку. Когда я посмотрела на свое покрытое кровью и синяками обнаженное тело, то чуть не расплакалась.

«Вот же блин».

Это было так страшно. Я чуть не умерла. Я очень старалась не думать о падении с этой проклятой горы, о том, как Уолш бежал за мной, и о милом Паладине, который пытался мне помочь, пока Итаки его не убили. Встряхнув головой, начала намыливаться, наблюдая, как с меня стекает красновато-коричневая вода. Хотелось остаться в душе навсегда, чтобы не говорить Сойеру об изнасиловании, но пришло время снять этот камень с душ. Ведь я серьезно намеревалась быть с ним.

Я быстро почистила зубы, натянула новую одежду, включая медицинский сапог, и высушила полотенцем длинные светлые волосы. Потом вышла из ванной – и замерла на пороге.

– Сойер, ты уверен? Если мы завершим отбор, а она окажется не «той самой»…

– Она та самая, – прорычал он.

У меня все внутри перевернулось. Губы сложились в широкую улыбку. Мне захотелось выбежать и броситься ему в объятия, но я же подслушивала, так что осталась на месте.

– Мередит – надежный выбор, – сказала его мать, и моя улыбка увяла.

– Я не люблю Мередит.

Мать тяжело вздохнула, раздумывая над словами сына.

– Тебе и не нужно любить их, сынок. Будущее нашей семьи зависит от твоего решения…

– Тебе лучше уйти, мама. Я сделал свой выбор. Это Деми. С самого начала это была она.

Ого.

Этот разговор совершенно меня запутал, но мне было плевать. Единственное, что имело значение, – та часть, где Сойер сказал, что выбрал именно меня.

– Что ж, если ты уверен, я объявлю о досрочном завершении отбора в ближайшие дни, – голос его матери звучал грустно.

– Спасибо, – сказал Сойер раздраженно.

Последовал цокот каблуков по коридору, а затем дверь в комнату закрылась.

– Можешь выходить, – сказал Сойер, и я вздрогнула.

Откуда он знал, что я здесь? Оставалось надеяться, что его мама не была так восприимчива.

Я осторожно выступила из тени, хромая, и Сойер оглядел меня с ног до головы. В его взгляде не было обычного голодного желания, только беспокойство о моих ранах. Он кивнул в сторону двери.

– Ты все слышала?

Я пожала плечами.

– Ничего важного… только ту часть, где ты сказал, что выбираешь меня.

Он улыбнулся, шагнув ко мне, и судорожно выдохнул.

– С того самого момента, как тебя увидел… знал, что ты моя.

Время остановилось. Я перестала дышать, и мое сердце, кажется, замерло. Кажется, я и вовсе умерла на минуту. Это не походило на слова собственника – он просто констатировал факт.

Тот факт, что мы созданы друг для друга.

Я тяжело сглотнула, и он сделал ко мне еще шаг.

– Точнее, мой волк знал. Я не хотел тебя пугать, и не знаю, чувствуешь ли ты то же самое, раз вы с волчицей существуете раздельно… – он изменился в лице. – Если подумать, то я, наверное, пугаю тебя прямо сейчас, – он нервно провел ладонью по волосам. – Я, эм… не знаю, Деми, просто… хочу сказать, что…

Я прервала его поцелуем, прильнув к нему вплотную. В награду получила тихий стон. Его пальцы нежно легли мне на затылок. Я приоткрыла губы, и наши языки коснулись друг друга. Сойер думал, что мы с волчицей существуем отдельно друг от друга, и в каком-то смысле так и есть, но я чувствовала то же самое с первого же дня нашего знакомства – просто не хотела это признавать.

Мой инстинкт самосохранения – или как там он называется – заставлял меня опасаться боли. Но зная, что эти чувства взаимны, я сама разрушила стены, которые вокруг себя возводила.

Его рука погладила меня по футболке, и я в ответ погладила его по спине, отчего он застыл. Отстранившись, он серьезно посмотрел на меня. Я нахмурилась.

– Что случилось? Я сделала больно? – спросила я.

Он покачал головой.

– Нет, я… нам нужно поговорить кое о чем. Давай присядем?

Он отошел, забирая с собой жар своего тела, и я нахмурилась.

Черт. Разговоры – это последнее, чего я ожидала, после того как он фактически признался мне в любви.