Девушка, змей, шип

Сорэйя была не в силах сдвинуться с места. Она стояла без движения, будто время остановилось бы, сохраняй она неподвижность. Ее гнев утих, стоило Азэду и Парвуанэ выйти из комнаты. Она всегда хотела затушить тлеющий в глубинах ее сердца гнев, уверенная, что однажды он обратит ее в чудовище. Она не осознавала, что гнев в ней теплился лишь до тех пор, пока у нее была надежда. Как только ее не осталось, пропал смысл и в том, чтобы сражаться. Так что и в гневе больше не было нужды.

Наконец, Сорэйя нашла причину сойти с места. Она подошла к столу и задула свечи, оставшись в кромешной темноте.

В отсутствие пламени свечей Сорэйя потеряла какое-либо представление о течении времени и не имела ни малейшего представления о том, как долго она пролежала на полу, свернувшись калачиком. Из плотно закрытых глаз по ее щекам текли обжигающе горячие слезы. Она очень хотела уснуть, чтобы получить хотя бы временную передышку от одолевавших ее мыслей и воспоминаний, но вместо этого лежала в разворачивающемся наяву кошмаре. Она не могла забыться сном, но и не имела сил на то, чтобы выдернуть себя из этого странного состояния.

Должно быть, прошел не один час, прежде чем Сорэйя нашла в себе силы открыть глаза. Она тут же обнаружила, что на нее смотрят повисшие в воздухе оранжевые точки.

Мысли ее были смешаны, голова болела. Она тут же вскочила с пола. В комнате стоял непроглядный мрак. Видно было лишь две горящие точки, зависшие в воздухе рядом со столом. От них исходил низкий гудящий звук. Тут Сорэйя догадалась.

– Париса? – прошептала она.

Огоньки погасли, а рядом со столом выпрямилась неясная фигура. Париса зажгла свечи, воспользовавшись лежавшим рядом кремнем. Комната осветилась, и Сорэйя встретила ее осуждающий взгляд.

– Где Парвуанэ?

Услышав ее имя, Сорэйя вздрогнула.

– Вам не следует здесь находиться, – сказала Сорэйя, поднимаясь с пола. – Он может вернуться.

– Снаружи все еще день. Он никогда не возвращается до наступления темноты. Где Парвуанэ?

– Да какое вам дело, что с ней? Вы изгнали ее!

Жутковатое оранжевое свечение ее глаз немного потускнело, а крылья ощетинились.

– И все же она остается нашей сестрой, – ответила Париса с ноткой раздражения в голосе. – Мы следим за ее передвижениями. Прошлой ночью она вошла в Арзур через проход пэри́к, но так и не вышла обратно.

С этими словами она сделала шаг в сторону Сорэйи.

– Где Парвуанэ? – настойчиво переспросила Париса.

Сорэйе пришлось отвести взгляд, прежде чем она смогла ответить.

– Я не знаю. Он схватил ее.

«Я предала ее».

– Я не знаю, куда он ее увел… Не знаю, жива ли она.

– Она жива, – сказала Париса, и Сорэйя посмотрела на нее с первым лучиком надежды, который появился у нее с прошлой ночи. – Мы бы узнали, умри она или появись новая пэри́к.

Сорэйя тяжело выдохнула, испытывая неимоверное облегчение. Но затем Париса подошла к ней еще ближе, вытянув руку ладонью кверху.

– Возьми это и найди ее.

На первый взгляд из-за плохого освещения Сорэйе показалось, что в руке у Парисы ничего нет. Она прищурилась и разглядела несколько темных завитков. Волосы? Сперва она растерялась, но затем вспомнила рассказ матери о том, как та сожгла локон волос Парисы, чтобы поговорить с ней во сне. Грудь Сорэйи будто сковало.

– Нет, – резко сказала она. – Я не могу. Сделайте это сами.

– Это работает только с людьми, – ответила Париса, покачав головой.

Сорэйя потянулась было за локоном волос, но тут вспомнила горящий гневом взгляд Парвуанэ, обращенный на нее из-под таких же волос, и отдернула руку. Она привычно ссутулилась и обвила талию руками. Волосы закрыли ей лицо. «Яд. Я навсегда останусь ядовитой», – подумала она.

– Она не пожелает разговаривать со мной. Это из-за меня ее схватили.

Она бросила на Парису взгляд, смотря через волосы и ожидая встретить холодный или гневный взор. Сорэйя думала, что Париса сожмет руки в кулаки. Однако лицо ее выражало в первую очередь нетерпение.

– Да, а нас схватили из-за Парвуанэ. И все же она никогда не бросала попыток снова найти нас, – сказала она и взяла Сорэйю за подбородок, заставив ее посмотреть себе в глаза. – Даже если сейчас она обижена на тебя, то простит, если останешься ей верна.

– Может, я не хочу, чтобы меня прощали, – ответила Сорэйя, отстраняясь от Парисы. – Может, я хочу, чтобы обо мне забыли.

От этих слов беспокойство на лице Парисы сменилось отвращением.

– И что же ты собираешься делать в таком случае? – сурово спросила она. – Ты все еще намерена сдержать свое обещание и принести нам перо Симург?

Сорэйя отвернулась в другую сторону.

– Все ошибки, что я совершила, проистекают из моего стремления найти это проклятое перо во что бы то ни стало. Хватит с меня намерений.

Париса ненадолго смолкла, а затем медленно покачала головой.

– Дай волю гневу.

Сорэйя жестко рассмеялась и ссутулилась пуще прежнего.

– Думаете, это приведет к чему-то хорошему? Я гневалась всю свою жизнь, и это привело лишь к тому, что я стала столь же ужасной и жестокой, как он.