Девушка, золотые часы и всё остальное

— Думаю, ты права. И ждать им, возможно, придется очень долго. Полиция навряд ли полностью поверила в то, что сказал Джозеф. За ним установят слежку.

— Ты говорил, что там нет телефона. Где это?

— Халендейл, Сансет, дом два-дробь-десять.

— Мы можем попытаться отыскать это место. Согласен?

— Да, но широкополая шляпа и темные очки мне нисколько не помогли. Полицейский с одного взгляда узнал меня.

— Это потому, что ты отвернулся слишком быстро. Помнишь? Если бы попросту спросил у него, что вокруг происходит, он бы тебя и не заметил, поверь мне. Все будет о'кэй, милый. Держи хвост пистолетом, а в случае чего — плюй прямо в их проклятые морды. Пойду наброшу на себя что-нибудь.

Тихая улица — кусочек сохранившейся в неприкосновенности довоенной Флориды. Маленькие уродливые домики, окруженные громадными заросшими участками, так что их уродство, упрятанное за буйной тропической растительностью не столь заметно. Дом профессора Веллерли, когда-то розового цвета, скрыт в этих джунглях даже больше, чем соседние строения. Стоял жаркий сонный полдень. Только птицы громко щебетали, атакуя ягоды на высоких кустах, окружающих укромную дорожку к дому.

Мимо прогремел грузовик из прачечной. Бонни Ли притормозила, и, когда грузовик скрылся из виду, остановила машину у подъезда к соседнему дому, в тени деревьев.

Заглушив мотор, Бонни Ли повернулась к Кирби. Дома она переоделась, и сейчас была в черно-белой клетчатой рубашке и белой шуршащей юбке.

— Милый, не хочу докучать тебя просьбами, но не мог бы ты появиться прямо в этом месте, чтобы я знала, что все в порядке.

Кирби кивнул. На всякий случай он решил перевести серебряную стрелку назад на полный час. Странно, привыкнуть к красному свету оказалось гораздо проще, чем к тишине. Тишина вокруг стояла такая глубокая, как будто он очутился в замурованном склепе. Кирби даже шлепнул себя по бедру, чтобы убедиться, что не потерял способности слышать звуки. Затем снял туфли и как мог быстро направился к дому профессора Веллерли.

Приблизившись, он увидел, что ставни на окнах плотно закрыты. Все выглядело так, словно хозяева в отъезде и внутри никого нет. Когда Кирби огибал угол безмолвного дома, его напугал неподвижно повисший на высоте лица пересмешник. Он аккуратно обошел птицу и тут увидел за кустами задний бампер легковой машины. Значит, в доме все-таки кто-то есть. Предположение Бонни Ли могло оказаться верным. Кирби оглядел машину. Новый дешевый «Седан», скорее всего, взятый напрокат. На переднем сиденье темно-голубой бейсбольный шлем.

Обойдя дом кругом, Кирби убедился, что двери закрыты — так же, как и ставни на окнах. Проникнуть внутрь не было никакой возможности: этому препятствовали свойства предметов в красном мире — ни двери, ни ставни не поддавались. Кирби приуныл. Он собрался уже вернуться к машине, чтобы посоветоваться с Бонни Ли, но остановился, озаренный неожиданной мыслью. Ему на память пришел один из рассказов о ее блужданиях и приключениях в красном мире, и немедленно в голове созрел план. Наклонясь, Кирби принялся шарить рукой по дорожке, пока не нашел то, что искал: несколько гладких камешков, размером со сливу каждый. Поднимать их было все равно, что тянуть сквозь густой клей. Пять из них Кирби расположил в воздухе прямо против задней двери, остальные четыре — против окна. Затем, прицелясь каждым камнем поочередно, он толчком отправил их в направлении замка, оконной задвижки и рамы. Все они останавливались, как только он переставал их толкать. Помня о своем обещании, Кирби быстро возвратился к машине, где с выражением беспокойства на лице застыла Бонни Ли.

Возле машины он вернулся в обычный ход времени и сразу услышал со стороны дома звуки ударов, скрежет, звон разбиваемых стекол.

— Что тут…

— Скоро приду, — сказал он и остановил девушку и весь остальной мир.

Возвратясь к дому, Кирби спрятался за машиной, вернул миру движение, но тут же передумал и снова нажал на колесико часов. Разбитая дверь висела на одной петле. Окно исчезло, как будто его никогда и не было. Кирби прошел внутрь дома и здесь обнаружил, что камни, пробив дверь и окно, пролетели через всю кухню и обрушились на шкаф с посудой. При одной мысли, что произошло бы с Вильмой, если бы она находилась в этот момент на кухне, ему стало не по себе. Он получил еще один урок.

Двое здоровенных молодых парней, остановленных за карточной игрой, расположились в гостиной. Горел свет. По-видимому, здесь было жарко: оба парня лоснились от пота. Один из них, более крупный экземпляр со светлыми волосами, сидел без рубашки. На шее у него висело полотенце, руки и плечи покрывала затейливая, изрядно выцветшая татуировка. Второй, дочерна загоревший в море, был пониже и пошире. Грубые лица, одинаково обрамленные бакенбардами, выражали хитрость, жадность и природную жестокость.