Читаем Девушке одной полностью

Наступил день выбора… Москва и Томск… Четыре часовых пояса… Приговор был оглашён… Оставалось только одно: встретиться с ней, быть может, в последний раз в жизни…

Это была морально тяжёлая встреча, но я старался не подавать виду. Мы гуляли с ней, обсуждали наше будущее, поступивших одноклассников и придавались откровению… Она говорила, что не хочет более встречаться с нашими одноклассниками, исключив из этого списка свою школьную подругу и меня. Наверное, тогда я впервые так спокойно говорил о себе. Я помню, как рассказывал о своих переживаниях, больших планах и даже о тяжёлых временах моей семьи. В тот день я думал сказать ей, что чувствую, сказать и навсегда потерять её… Надежда ещё теплилась в моём сердце, но теперь это казалось для меня одной большой мечтой… Мы попрощались с ней, когда уже село солнце. Тогда она впервые обняла меня, и мои грёзы обросли наконец-то реальностью… Нет! Реальность была куда лучше. Я не хотел отпускать её, не хотел потерять её навсегда…

Удачи

Прочти в моих глазах мою тоску,

Прочти, как не хочу я расставаться,

Но знаю, что не можем мы остаться.

И даже в миг прощанья не рискну

Сказать тебе, кем для меня являлась,

Сказать тебе, как сильно дорожу,

Когда с тобою воздухом дышу

И радуюсь, как ты мне улыбалась…


И этот город – наш с тобой исток –

Зачахнет, опустеет так внезапно,

Когда отправишься ты от него на Запад,

А я поеду с ветром на Восток.

Теперь меж нами будет расстоянье,

Ничем неразрушимая стена.

И простоит ни один год она,

Не шелохнувшись с моего признанья.


Останемся ли мы с тобой близки

Иль поглотит нас новая эпоха?

Я знаю лишь одно: было б неплохо

С тобой вдвоём спасаться от тоски.

Не знаю я, удастся ль мне когда-то

Тебе о моих чувствах рассказать?

Но мне придётся трезво осознать,

Как далека ещё заветна' дата…


Неужто не сойдутся наши тропы,

Размывшись часовыми поясами?

Увижу ль я тебя ещё глазами

Иль поглотят нас человечьи толпы?

Могло ль случиться всё совсем иначе?

Могли ль с тобою вместе улететь?

Но всё как есть – бессмысленно жалеть…

Прощай,.. всего хорошего,.. удачи…

Август 2021-го года

Глава 5. Я и Е

Новый город, новое жильё, новый коллектив – новая жизнь. Ещё какое-то время мы переписывались с Ю, рассказывали друг другу, как осваиваемся на новом месте, однако это продлилось недолго. В первый день обучения мы созвонились и рассказали о своих первых впечатлениях касаемо Вузов – оба были в восторге и чувствовали веру в светлое будущее! В конце того звонка я сказал ей не теряться. Увы, Ю довольно скоро перестала выходить на связь, но я не смею её осуждать за это, ведь сам довольно скоро потерялся сам… Да, суровые реалии Вуза и новая жизнь особо не позволяли поддерживать те же разговоры, что были тем летом, однако у меня была ещё одна причина.

Я начал успешно вливаться в новый коллектив, обретал круг людей, с которыми мне было приятно общаться. И вот среди данного круга я и встретил её, леди Е. Как только я впервые увидел Е, я сразу же мысленно сказал себе «нет». Это была девушка, чей внешний вид говорил о множестве моральных травм и искажённом восприятии мира. Но вскоре я начал узнавать о ней больше. Меня привлекло, что она тоже писала стихи, как и я. Я читал её произведения, и среди эпитетов и метафор начинал понимать её жизнь. Я расспрашивал её, иногда давил и говорил ей, что обо всё этом думаю. Я раскрывал её скорлупу, в которую она была обличена, и находил за ней сильно израненного жизнью человека. Она раскрывалась мне так легко и спокойно, что я невольно начал думать о том, что мы могли бы стать когда-нибудь хорошими друзьями. Однако у Е были совсем иные на меня планы. 26-го

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии
Чикатило. Явление зверя
Чикатило. Явление зверя

В середине 1980-х годов в Новочеркасске и его окрестностях происходит череда жутких убийств. Местная милиция бессильна. Они ищут опасного преступника, рецидивиста, но никто не хочет даже думать, что убийцей может быть самый обычный человек, их сосед. Удивительная способность к мимикрии делала Чикатило неотличимым от миллионов советских граждан. Он жил в обществе и удовлетворял свои изуверские сексуальные фантазии, уничтожая самое дорогое, что есть у этого общества, детей.Эта книга — история двойной жизни самого известного маньяка Советского Союза Андрея Чикатило и расследование его преступлений, которые легли в основу эксклюзивного сериала «Чикатило» в мультимедийном сервисе Okko.

Алексей Андреевич Гравицкий , Сергей Юрьевич Волков

Триллер / Биографии и Мемуары / Истории из жизни / Документальное
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное