Девушки

Наши сестры в полутемном зале,
мы о вас еще не написали.
В блиндажах подземных, а не в сказке
наши жены примеряли каски.
Не в садах Перро, а на Урале
вы золою землю удобряли…
Мы еще оденем вас шелками,
плечи вам согреем соболями.
Мы построим вам дворцы большие,
милые красавицы России.
Мы о вас напишем сочиненья,
полные любви и удивленья[4].

Обаяние чистоты и добра излучают девушки-торфяницы Малашкина — Оля Тарутина, Даша Кузнецова, Соня Авдошина, Юля Гольцева и многие другие, добровольно пришедшие на трудную работу. Выпускницы школы, Оля и Даша мечтают об институтах; они сочетают в себе девичий романтизм с помыслами простыми и реальными. Сама не замечая нравственного максимализма своей программы, Даша простодушно говорит: «…я слишком обычна… Одно у меня желание — работать, помогать Красной Армии, потом, как победим, выйти замуж, любить, быть любимой, нарожать детей… быть честной в труде, а в жизни счастливой».

Все их стремления подчинены одной, государственной задаче, которая ясна каждой из торфяниц и которую четко определяет на страницах романа представитель МК Шмелев: «Оккупанты сильно разрушили Донбасс. Шахты оказались затопленными. Электростанции, питающие энергией московскую промышленность, еще долго не смогут получать донецкий уголь в достаточном количестве. А гитлеровскую Германию нам надо добить. Торф необходим для окончательной победы над фашистами».

«Милые красавицы России» — Тарутина, Кузнецова, заслуженная ударница Ганьшина — становятся инициаторами в перевыполнении бригадами плана, работают так самоотверженно, что, как признается Даша, «ребро за ребро заходит». И во главе движения оказывается Оля Тарутина — «самая умная, самая красивая девушка на болоте», по словам бригадира разливальщиц Свиридова.

Она со своими помощницами добивается выполнения плана на пятьсот процентов.

Малашкин не страшится сдвигать в резком контрасте свет и тени. Вблизи этих прямодушных комсомолок, ударниц, беззаветных тружениц еще отвратительнее выглядят герои отрицательные, равнодушные к общему делу: зазнавшийся бюрократ с тупым взглядом — заместитель управляющего торфяным трестом Ротмистров, стяжатели и воры — заведующий столовой Аркашкин и его помощница Маркизетова, наконец начальник торфяного поля Петр Глебович Волдырин. Этот последний характер выписан с особой красочностью, едкой насмешкой, меткостью подробностей. Чревоугодник, охочий до женских прелестей, взяточник и пьяница, он проходит по роману как живое свидетельство живучести пережитков прошлого, ибо являет собой как бы один сплошной пережиток.

Борьба за торф, таким образом, оказывается одновременно и борьбой за нового человека, против отживающего и косного в его психологии. И эту борьбу возглавляют такие истинные вожаки коллектива, как представитель МК Шмелев и парторг участка Емельян Матвеевич Долгунов. Малашкин задерживает наше внимание на стиле его работы, медленно разворачивает — эпизод за эпизодом — день парторга, показывает его встречи с людьми, беседы с девушками-торфяницами. Но главной, решающей силой все-таки остается сам многотысячный коллектив девушек, который и выступает как истинный герой малашкинского романа. Не потому ли наиболее удачными, запоминающимися в произведении оказываются массовые сцены, например, эпизод, когда торфяницы узнают о том, что советские войска после тяжелых боев пересекли Государственную границу СССР и вошли в Восточную Пруссию. Дружный трудовой подъем сменяется празднеством в честь родной армии — в честь отцов, братьев и женихов, побеждающих врага. Коллективный характер советской девушки-труженицы раскрывается и в острых, «боевитых» собраниях, когда на суд торфяниц выносятся самые наболевшие вопросы.

Одна из работниц, Наталья Сидорова, резко и прямо «выкладывает» перед Долгуновым, перед всем коллективом все, что мешает успешной работе: «Безобразие, Емельян Матвеевич, у нас на участке. Чем кормят наши столовщики? Гляньте на них, какие они гладкие. Если на их щечки глянуть, то они, как сковородка, зашипят. А мы? Работа у нас тяжелая, сырая. Вот бы послать столовщиков на торф, так они бы узнали, как надо торфяниц кормить… А инструмент-то какой у нас?.. Срамота! Тупой, изработанный. Неужели за зиму-то не могли его исправить? Проспал Волдырин, видно, зиму-то. По-рабочему скажу: позор один!..»

Ольга Тарутина, которая внимательно слушает выступающих на этом собрании, радуется их требовательности, сознательности, ответственности. «Сколько нас? — думала она. — Откуда только ни приехали на этот фронт труда! Все мы делаем одно трудное, общее дело».