Девушки

Титов не хотел и не мог ни в чем лгать Варе, видя перед собой её спокойно-внимательные, строгие глаза.

Она осторожно высвободила руку и ждала, куда же они пойдут: стоять на тротуаре становилось неудобным. Их толкали или обходили с усмешкой. Титов все смотрел на неё, не замечая прохожих. Он раньше думал, что нельзя быть прекраснеё, чем она есть. И вот, оказывается, можно. В черном пальто и зеленом берете, из-под которого вились её золотистые, крупными кольцами волосы, он видел Варю впервые. Но пальто и берет — все это служило только фоном. Иван с благоговением созерцал Варю и не только видел её лицо, выражение глаз, — он читал её душу. Как просто, словно подруге, она сказала ему, что терпеливо ждала его! Другая бы, притаившись неподалеку, промучила его с полчаса, а потом вышла бы, разыграв опоздание,

— Может, сойдем с тротуара? — наконец не вытерпев и смущаясь его откровенно-восторженного взгляда, проговорила Варя. — Мы загородили людям дорогу.

— Ах да-да, в кино бы не опоздать, я взял билеты, — спохватился Иван, мысленно называя себя медведем.

Они вошли в кинозал, когда уже гасили свет, и им пришлось сесть на дальние, оставшиеся незанятыми места.

— Другой раз вы никуда не пойдете со мной, я без конца опаздываю, — сказал с виноватой улыбкой Иван, ожидая, однако, что Варя возразит ему.

Но Варя ничего не сказала, а лишь мельком взглянула на него.

Больше он не видел её лица, пока глаза не привыкли к темноте, слегка разбавленной светом экрана.

Иван сидел, присмиревший, откинувшись на спинку стула, со шляпой на коленях и не спускал с лица Вари глаз. Плечом он ощущал её плечо, чуть пониже своего, и это прикосновение настраивало его на счастливо-грустные размышления.

…Ничего бы он не пожалел сейчас, если бы мог свою голову прислонить к её плечу, а она пусть чуть-чуть, даже случайно, коснулась бы рукой его волос…

Иван отодвинулся подальше от Вари, не надеясь на себя, — так сильно было искушение. Он не следил за тем, что происходило на экране, желая лишь, чтобы кинокартина длилась как можно дольше.

Лицо Вари было задумчиво-нежно, глаза широко раскрыты. Иван не догадывался, что она, хотя и смотрела на экран, но, как и он, не понимала событий.

«Нет, так нельзя, и я не могу больше, — думал Титов. — Надо решиться и сказать ей все. Если любит, то…» Иван, волнуясь, взял шляпу с колен и, сам не зная для чего, переложил её на свободный рядом стул. «Почему если? Любит, я уверен, — поправился он. — А Комова эта — лишь дурной сон, не болеё, и нечего искушать судьбу, надо соединять наши пути… Вот и все».

Сеанс кончился, и они вышли, опасаясь спросить один другого, понравилась ли картина. Не разговаривая, машинально направились к дому Вари.

Вечерний, немного сыроватый от прошедшего дождя воздух освежил горячую голову Ивана. Он не знал еще, какие слова скажет Варе, и не готовил их. Они скажутся сами. Иван чувствовал это, стоит ему только обнять её узенькие плечи. Она, возможно, немного растеряется, но в правдивых глазах её он прочтет все!

— Варенька, — заговорил Иван, как только они миновали дорогу и вошли в сквер, — реши мою судьбу…

У Вари слегка дрогнули брови, и на секунду лицо приняло такое выражение, будто она вот-вот заплачет.

Он заметил это и понял, что она догадалась, о чем он собирается сказать ей. И ему вдруг стало жалко её за то волнение, которое причинил ей он. Она любит его — это ясно… И все же до чего страшно ждать её первого слова, первого взгляда! Когда-нибудь он расскажет ей об этом.

— Милая моя, милая! — продолжал Иван, прижимая к своему лицу руку Вари и целуя её. — Я тебя давно, всю жизнь люблю, хотя и не знал об этом раньше… Вот бывает же так, Варенька! А теперь жить без тебя не могу.

«Поздно же ты догадался об этом», — сказали укоризненные глаза Вари, но он, ослепленный её улыбкой, не понял упрека. Он видел только одно: он любим ею, любим!.. Иван наклонился и бережно поцеловал её губы и милые брови, переходящие в пушок на переносье.

Они стояли у ствола могучего старого тополя, на ветвях которого еще держались кое-где неопавшие серебристые листья, чуть шуршащие на ветру.

«Наше дерево и мы одни во всем мире!»— подумала Варя, всматриваясь в лицо Ивана, такое для неё теперь родное, такое близкое!.. А ведь было время, когда она почти ненавидела это лицо: улыбающеёся, оживленное, обращенное к Тамаре. Как тяжело ей было тогда!..

И снова непрошеной гостьей явилась откуда-то знакомая Варе боль, не пощадив её даже в такую минуту. Из груди Вари невольно вырвался вздох. Пройдет же она когда-нибудь, эта боль, утихнет. Иван поможет справиться с ней.

— Ваня, ты знаешь, — произнесла Варя непривычное «ты», несколько смешавшись от того, — у меня дурной, нет, прямо-таки невыносимый характер, Ваня! Да, да, я правду говорю. Вот, кажется, что бы сейчас нужно человеку, — говорила Варя, обдавая его взглядом своих сиявших счастьем глаз, — а я… а мне… Нет, нет, не буду. Это пройдет, — тут же поспешила поправиться она, напуганная силой страдания, отразившегося на лице Ивана.