Девушки для диктатуры сионизма

— Ты правильно считаешь, что евреи не дураки, — постарался Рабинович развеять сомнения шпрехшталмейстера, — за это им всегда строжайше взыскивается. Необходимость проведения обрезания, и именно в семидневном возрасте, предписано нам суровой жизненной необходимостью. Если сделать обрезание в семидневном возрасте, то образуется ранка, которая зарастает через пять-семь дней. Но если обрезания не делать, то с годами у восьми процентов мужчин развиваются такие состояния, как фимоз и парафимоз. Мне бы не хотелось вдаваться в натуралистические подробности, люди, имеющие дело с проблемами духовной сферы, я имею в виду санитаров сумасшедшего дома, должны быть выше всего этого. Но вместе с тем мы не можем закрывать глаза и на то, что не леченные фимоз и парафимоз приводят их несчастного обладателя к совершенно безвременной кончине. А лечение здесь может быть только одно — немедленное и безжалостное обрезание. Но если кто-то думает, что образовавшаяся в этом случае рана заживает через пять-семь дней, тот заблуждается фатально.

— Ученые давно заметили, что половой орган мужчины в определенных жизненных ситуациях имеет свойство резко менять как свою форму, так и величину. Причем это случается, как правило, непроизвольно, иногда даже во время сна. В результате вышеуказанных пертурбаций форма и протяженность раневой поверхности резко меняется, что не только не способствует быстрому заживлению, но и наоборот, вызывает громкое и непонятное для окружающих употребление неформальной лексики. При этих сценах, почему-то, всегда присутствуют милые дамы. Далее наступает состояние, метко называемое в народе «замкнутый круг». Пока раневая поверхность не зажила, в интимную связь могут вступать только былинные богатыри. Простые смертные об интимной связи не могут и помышлять. Человек становиться высокоморален до такой степени, что даже онанирование кажется ему романтической и несбыточной мечтой. В результате всего вышеизложенного нежелательное изменение величины и формы мужского полового члена наступает особенно легко. Падает работоспособность, нарушается сон, разбиваются семьи. Растет кривая алкоголизма. И всего этого можно было бы легко избежать, если бы в детстве было проделано обрезание.

— Да у тебя к черту, — беззлобно выругался Шпрехшталмейстер, — на мой вопрос ты так и не ответил. Хорошо, что за разговорами время прошло. Вечер уже, в публичный дом пора. Сладкая парочка (Пятоев и Парашютист) и примкнувший к ним Шпрехшталмейстер решили отобедать в русском ресторане «Яр», широко известном скульптурой «Девушка с веслом», стоявшей у входа в зал.

Зрелая женщина, с которой Рабинович и Пятоев познакомились в полиции, действительно посвятила всю свою жизнь театру. Она двадцать лет трудилась гримером. Посетителей ресторана «Яр» она загримировала так, что их не узнали их родные жены.

Как известно, ресторан «Яр» расположен на улице Строителей Сионизма в доме № 16. Аристарх Модестович Шпрехшталмейстер и особенно Александр вели себя там шумно. Парашютист тряс рыжими кудрями, щекотал дам рыжей же бородой, но перебрал, был препровожден Пятоевым в туалет, где шумно и вульгарно рыгал. Пятоеву приходилось извиняться, просить полотенце у официанток и вновь извиняться за пьяные выкрики. Кто бы мог подумать, что выкрики предварительно были записаны на магнитофон. Шпрехшталмейстеру пришлось лично вставить себе два пальца в рот, для того, чтобы полотенца были запачканы свежими рвотными массами. Организаторы операции справедливо рассудили, что официанток русского ресторана на мякине не проведешь.

А тем временем в соседнем здании, на улице Строителей Сионизма, 12 (здания за номером 14 почему-то на этой улице не было), в комнате со спрятанным в стене сейфом, возле которого сидел владелец публичного дома «Алые паруса», появился атлетического сложения молодой мужчина, из карманов брюк которого свисали рыжие кудри. Атлет молча ударил руководителя «Алых парусов» ногой по голове. Так они познакомились. Потом хозяин публичного дома застенчиво улыбнулся и попытался ногой нажать какую-то кнопку. Гришин тяжело вздохнул и сильно ударил по голени движущейся к кнопке ноге. Сразу после этого с лица хозяина «Алых парусов» исчезла улыбка. После того, как он перестал выть от боли, Гришин молча приложил к его уху сотовый телефон. Из телефона лился мягкий, назидательный голос Рабиновича. Рабинович призывал хозяина публичного дома говорить правду, и только правду. По совам Рабиновича, который рассуждал абстрактно, правду вообще говорить легко и приятно, да и говорение неправды может привести к резкому, быть может необратимому ухудшению состояния здоровья, в сущности, еще молодого врунишки. Владелец «Алых парусов» на минуту замешкался, и кровь алым потоком хлынула из его носа. После чего хозяин публичного дома, под одобрительные кивки головой Гришина, начал давать признательные показания.