Девушки для утехи

– Я клянусь тебе, что больше никогда не буду говорить об этой девушке, если ты откровенно ответишь на последний вопрос…

– Слушаю, – ответил он с досадой.

– Почему ты так безразличен к ее смерти? Ты не любил ее?

– Добавь, никогда не любил…

– Однако, перед тем, как познакомиться со мной…

– Перед тем? Но если я велел ей найти мне другую девушку, которой стала ты, то именно потому, что не мог больше жить с ней…

– А не случится ли однажды, что ты и меня попросишь найти самой себе замену?

Он посмотрел на нее удивленно и ответил:

– Ты говоришь глупости, малышка Аньес… Перейдем к вещам серьезным. Вернемся к бизнесу! Кстати, кое о чем я не мог сказать тебе раньше, потому что притворялся, что не знаю о твоей настоящей «работе»… Сегодня я могу, наконец, об этом с тобой поговорить. Аньес, ты представить себе не можешь, до какой степени мне всегда нравилось твое имя: Аньес! Оно одновременно нежно и изысканно. Правда! Так и хочется добавить частицу к этому имени: Аньес де… И действительно – оно аристократично и я хотел бы сохранить его для нас двоих, а применительно к работе я хочу заменить его другим… Это имя не стоит опошлять! Возьми себе псевдоним, боевую кличку, которая будет менее изысканной и более вызывающей для клиентуры… Что бы ты сказала об имени «Ирма»?

– Оно вульгарно!

– Но оно запоминается…

– Хорошо! Пусть будет Ирма… Начиная с этой минуты, больше не существует имени Аньес!

– Пардон! Оно будет, но только для одного мужчины – Робера.

– Это твое настоящее имя, «Робер»?

– Да, настоящее… «Месье Боб» и «Прекрасная Ирма» – это исключительно для работы! Ты знаешь: большинство великих артистов берет псевдонимы…

Их сожительство продолжалось…

Каждый день повторялось одно и то же: она уходила сразу же после полудня и возвращалась только утром. Изнуренная, она ложилась рядом с мужчиной, который давно уже спал глубоким сном. Ни она, ни он никогда не просыпались раньше полудня. Затем следовал торопливый двойной туалет: он приводил себя в порядок для таинственных занятий, где игра занимала первое место; она становилась обворожительной для новых знакомств…

Это был единственный момент за день, когда они говорили друг с другом. Разговор почти всегда начинался традиционным вопросом, который задавал Боб:

– Сколько ты заработала вчера?

– Сорок…

Теперь Аньес-Ирма прекрасно усвоила свое ремесло. Она «работала» в регулярном ритме, отдавая ему все, что удавалось заработать в течение дня и ночи.

Иногда, положив в карман выручку, он демонстрировал нежность к ней. Но это происходило все реже и реже, потому что действия его никогда не совпадали с его желаниями. Он был одержим одной целью: утвердить и поддерживать свою власть. В таких случаях он говорил:

– Прекрасно, малышка. Ты заслуживаешь вознаграждения…

Эти «вознаграждения», так долго бывшие единственной радостью в ее жизни, теперь превратились в настоящий кошмар. Со времени смерти Сюзанн, несмотря на оправдания Боба, она не переставала думать, что он единственный виновник ее смерти, а может быть убийца. Боб стал ей безразличен, она возненавидела его. Она вынуждена была его обманывать. Часто ей это не удавалось. Однако ее тело в течение слишком долгого времени было порабощено этим мужчиной, чтобы она не находила в некоторые моменты прежнее удовольствие в его объятиях. После очередной уступки, она еще больше презирала себя и ненавидела месье Боба.

Он, казалось, примирился с этими, как он выражался, капризами своей подруги. Она продолжала регулярно приносить деньги, и это было главным. Он не собирался создавать из их совместной жизни иллюзию жизни супружеской четы с присущими ей церемониями и привычкой задавать друг другу вопросы.

Аньес, вопреки расчетам Боба, все-таки надеялась на освобождение, но пути к нему она пока не видела. Мысленно она не переставала повторять, что он – убийца. К сожалению, никаких доказательств у нее не было. Если бы против Боба была хотя бы какая-нибудь улика, полиции не составило бы большого труда задержать преступника и засадить его за решетку. К несчастью, Боб оказался прав, заверив ее с обычным спокойствием, что дело будет закрыто через двадцать четыре часа. Так оно и произошло на самом деле. Больше никто не вспоминал о Сюзанн, но… Именно за это «но» отчаянно цеплялась Аньес, которую все еще не покидало ощущение, что какая-нибудь улика должна непременно всплыть…