Девушки и единорог

Три года назад в воскресное утро, примерно в этот же час, Джонатан осматривал заброшенную мельницу. Когда он открыл чердачную дверь, чтобы бросить взгляд на поля и на небо, до него долетели слова приветствия. Две семьи фермеров, направлявшиеся пешком на воскресную мессу, остановились возле мельницы. Джонатан ответил им и поинтересовался их делами. Между фермерами, расположившимися на траве возле мельницы, и Джонатаном, сидевшим на чердаке, свесив ноги, завязалась беседа. Джонатан говорил о радостях жизни, даже если она сурова, о доброте Бога, даже когда он кажется безразличным, о великом и загадочном равновесии сил, заставляющем меняться небо, землю, времена года. Фермеры задавали вопросы, и он отвечал им, когда мог, а когда у него не было ответа, он говорил, что не знает, что сказать. Беседа между Джонатаном, сидевшим наверху, и крестьянами, сидевшими внизу, продолжалась больше часа. В итоге они опоздали на восьмичасовую мессу и должны были поспешить, чтобы успеть на следующую. Уходя, они спросили, не может ли Джонатан еще раз поговорить с ними «обо всем этом» в следующее воскресенье, и он согласился.

Через неделю крестьяне пришли к мельнице с соседями. А еще через месяц возле мельницы каждое воскресенье собирались сотни слушателей, и их количество постоянно росло. Приходили даже фермеры из соседних графств. Чтобы успеть к беседе, они пускались в путь ночью, захватив с собой немного дров или торфа, чтобы согреть чай или сварить картошку.

— Я не люблю вас! — закричал сэр Джонатан. — Вас не любит сам Господь!.. Дикари!.. Вы опять дрались!.. Во вторник в Дункинелли! В четверг в Каррикнаорне! При этом Пир О’Калкалон потерял глаз и половину зубов! А кюре, чтобы уцелеть, пришлось провести ночь в лисьей норе!

Из толпы послышались смешки и недовольное ворчание.

— Замолчите! Вы просто животные! Вы хуже своих ослов! Вы думаете, что Бог не видит вас? Или вы считаете, что Он вами доволен? В ваших дубовых головах хоть иногда появляются мысли о Боге? Вы знаете, что такое Бог?

Он помолчал, дав им время на размышление.

— Если вы это знаете, вам крупно повезло! Потому что этого никто не знает! Никто не видел Его после того, как Он умер на кресте две тысячи лет назад. Но вы можете быть уверены в одном: Бог не является оранжистом!

Половина толпы застонала, тогда как другая радостно завопила и принялась хлопать в ладоши.

— Но Бог не является и папистом!

Только что стонавшая половина толпы радостно закричала, тогда как вторая подавленно замолчала.

— Я даже осмелюсь утверждать, что Бог не ирландец!

На этот раз отовсюду посыпались возмущенные возгласы:

— Так кто же он на самом деле?

— Вы что, хотите сказать, что он англичанин?

— Он не англичанин, не ирландец, не негр! Он Бог всех людей, всех наций, всех живых существ от блохи до слона, всех листьев на деревьях, всех трав на земле и всех звезд на небе!.. И если вы деретесь друг с другом во имя Господа, вы выступаете против него! И когда вы выбиваете глаз Пиру О’Калкалону, вы выбиваете глаз вашему Богу! Вы довольны этим?

Толпа застонала и затрепетала от боли и стыда.

— Но не стоит думать, что Он стал хуже видеть вас потому, что вы выбили Ему глаз! Вы можете выбивать Ему глаз сто, тысячу, десять тысяч раз в день, Он все равно будет смотреть на вас! Он видит вас всегда!

Послышались беспорядочные выкрики, стенания и плач. Одна женщина упала на колени и закричала:

— Господи, сжалься над моим мужем, который совершил этот проступок! Он совсем не злой, просто у него слишком твердые кулаки! Не сомневайся в этом, Господи, ведь если ты видишь все, то ты можешь видеть и синяки на моем теле!

Собака, которой в толпе опять отдавили хвост, завизжала, но сразу же резко замолчала.

Джонатан продолжал серьезно, менее строгим и более дружелюбным тоном:

— Он не смотрит на вас с гневом! Он смотрит на вас с жалостью и любовью! Он хочет, чтобы вы стали умнее! И Он уже сделал для вас все, что мог сделать: он пошел ради вас на смерть! Чего вы еще хотите от него? А ты, Патрик Лафферти, оставь в покое бедного пса, позволь ему сказать все, что он хочет! Он явно знает больше тебя и меня о любви! Разве вам встречались псы-католики и псы-протестанты? О, если бы мы могли любить друг друга так, как собаки любят своих хозяев! Ведь они наверняка были в Иерусалиме, где Иисус сказал: «…нехорошо взять хлеб у детей и бросить псам»[10].

На солнце набежала небольшая туча, и некоторое время шел дождь, но никто не обратил на него внимания. Сэр Джонатан продолжал говорить, толпа продолжала слушать, а пес время от времени лаял. Чей-то осел испустил жуткий вопль, которым всего лишь хотел показать, что он доволен жизнью. Разыгравшиеся дети носились среди взрослых. Со стороны к толпе приблизилась белая лошадь с жеребенком, чтобы разобраться в происходящем. Над костром, залитым дождем, поднимался столб дыма. Выглянуло солнце. Сэр Джонатан достал из своего черного редингота платок, вытер лицо и продолжил: