Девушки на выданье. Бал дебютанток

Вчерашняя церемония отличалась большой торжественностью. Духовенство, за которым следовала вся императорская семья и весь двор, спустилось в сад, наполненный военными. В момент освящения воды раздались пушечные залпы; святой водой окропили знамена. Вслед за водоосвящением состоялся парад, затем завтрак. Мы наряжаемся для господа бога, устраиваем парады для господа бога, кушаем для господа бога, а в остальном обращаемся с ним как с хозяевами дома, которые дают бал. К ним приезжают, но о них не думают, и даже считается признаком хорошего тона не замечать их и не здороваться с ними. Я обедала за маршальским столом и вечер провела у великой княгини с Александрой Долгорукой. Я делала большие усилия, чтобы разговаривать, ибо иногда во время этих вечеров нами овладевает дух безмолвия, и тогда положение становится тяжким. Но эти разговоры по заказу тоже тяжелы и глупы. Как странно мы все устроены! Великая княгиня – женщина очаровательная, добрая, симпатичная, простая, рассудительная, полная ума и здравого смысла, я люблю ее от всей души, и, если бы мне пришлось с ней встретиться на равной ноге, я бы разговаривала с ней совершенно естественно и просто и, вероятно, понравилась бы ей. А теперь совсем не то: мне всегда приходится делать усилие, чтобы говорить при ней, и в том, что я говорю, нет никакой непосредственности. Я совершенно не могу раскрыться ей. От этого у меня такое чувство, что ей со мной смертельно скучно, и от этого я еще больше падаю духом. Мы рано вернулись домой. Я села у окна. Ночь была темная, небо сверкало звездами, ветер шумел в листьях соседних деревьев. Передо мной был тот же двор, тот же деревянный забор, те же дома, тот же прозаический вид, что и днем, но теперь он совершенно преобразился и ночь придавала ему поэтическую и таинственную прелесть. Ночь то же, что смерть: она все идеализирует. «Ничто так не красит, как смерть». Как материальный мир раскрывается перед светом, так мир духовный раскрывается перед ночью. Сколько мыслей, сколько чувств, сколько вдохновений, а прежде всего сколько воспоминаний ждут только безмолвия и уединения ночи, чтобы проснуться! О! Как понятно становится в эти минуты, что душа во всей своей интенсивности будет жить только тогда, когда для нее исчезнет весь чувственный мир.

29 сентября.

Со времени возвращения двора в Царское все здесь очень заняты вертящимися и пишущими столами. С ними производится множество опытов даже на вечерах у императрицы. Адъютант Кушелев очень увлечен этим занятием, он видит в нем новое откровение святого духа. Факт тот, что столы вертятся и что они пишут; утверждают даже, что они отвечают на мысленно поставленные им вопросы. Не подлежит, однако, сомнению, что получаемые ответы неопределенны и банальны: как будто духи, прибегающие к этому странному способу общения с людьми, боятся скомпрометировать себя, сказав что-нибудь такое, что вышло бы за пределы самого банального общего места. Столы, предназначенные к тому, чтобы служить средством общения с духом, имеют доски величиной не больше дна тарелки, сердцевидной формы и стоят на трех ножках, из которых одна снабжена карандашом. Эта игрушка неизбежно поддается малейшему нажиму со стороны руки, якобы магнетизирующей стол, и легко проводит знаки на бумаге, которая принимает сообщения духов. Отсюда один шаг до невинного обмана, который невольно создается в уме увлеченного магнетизера, и эту черту очень трудно не переступить тому, кто убежден, что находится под влиянием духов. Человека странным образом тянет ко всему сверхъестественному, и он необычайно легко обманывает себя самым честным образом, – вот чем объясняется широкое влияние Калиостро всех времен, и это же создает огромный успех пишущих столов. Конечно, существуют явления необъяснимые и чудесные, но вокруг этих очень редких явлений группируются тысячи опытов, основанных не столько на обмане, сколько на самообмане. Тем не менее я твердо верю в сверхъестественное, но именно поэтому я не могу допустить, чтобы сверхчувственный мир стал в зависимость от нашего воображения и нашей воли, чтобы люди делали из него салонную забаву, какую-то игру в прятки. Когда этот сверхчувственный мир вступает в общение с душой человека, инициатива этого общения исходит от силы, стоящей вне души и выше ее, сама же душа остается пассивной при этом общении, ключа к пониманию которого у нее нет. Это твердое мое убеждение. Поэтому весь вздор вертящихся столов занимает меня как игра, но я не могу к нему относиться серьезно, как Кушелев и некоторые другие лица, приглашаемые на вечера к императрице…

4 октября.