Девушки на выданье. Бал дебютанток

Резвые женщины часто над ними шутят; однако это непростительно. Пусть каждая скромно и учтиво скажет, что она такого волокитства не позволяет и просит оставить ее в покое.

Мужчина, чувствующий свое достоинство, никогда не унизится до пресмыкания; он постарается заслужить, а не выплакать любовь и расположение женщины; захочет нравиться своим характером, а не своими приемами.

Из наступательного класса [мужчин] – услужливые, всегда как бы домашние творения – не так-то безобидны, как многие женщины думают. Как только сии услуги переходят за границы обыкновенной учтивости, то они становятся одолжениями, и женщина, принимающая таковые услуги, обременяет себя тяжкими долгами. Сверх того, наступательный человек бывает или дурак, или плут, обоих надобно остерегаться. Кто поручится вам за то, что его дружеское обхождение не принимается в худом смысле? Что какой-нибудь благородный, степенный человек, в тишине готовящий вам свою руку, так же тихо не удалится, опасаясь получить отказ? Да и не часто ли самые глупые, самые незанимательные мужчины прямо сею-то короткостью получали права, на которые согласившись, женщины сами после удивлялись?

Докучливую услужливость удерживайте в пределах холодным, благоразумным поведением! Не принимайте никаких угождений, за которые нельзя тотчас воздать угождениями же! Отвергайте навязываемую вам дружбу, обращаясь тонко, даже гордо! Не говорите никогда о ваших связях, и болтуны должны будут молчать о своих.

Продолжение предыдущего

Особенного внимания достойны так называемые холостяки. Правда, некоторые недальновидные писатели изрекли на них всеобщее проклятие; но, несмотря на то, многое можно сказать в похвалу, а еще более в их оправдание.

Как? – возразят мне; защищать распутного холостяка! Ничуть: я презираю, гнушаюсь им; я ни за что не соглашусь иметь его своим приятелем. Что помешало ему исполнить предназначение природы? Обстоятельства и здоровье, достаток и случай, все ему благоприятствует, но нет: вольность распутства он почитал единственною целью своей жизни и презирал обязанности законного брака.

О таком я не говорю ни слова; он ненавистен природе и в тягость обществу. Но неужели холостые мужчины, коих жизненное устройство не всегда соответствует их возможностям, а сердце не в ладах с рассудком; которые искусственным сплетением связей принуждены были отказаться от связей естественных; неужели мужчины, чувствующие свое несчастье, будучи, однако же, не в состоянии переменить оное, не заслуживают никакого снисхождения? «Я с неизъяснимым трудом преодолел препятствия бедности, небольшое местечко достаточно меня прокормит; сердце мое отверсто для всех наслаждений семейной жизни; я бы охотно женился».

«Искать ли богатую жену? – она с насмешкою мне откажет. Избрать ли мне бедную? – я сам едва достаю хлеб для себя. Нет, лучше нищенствовать одному. Видеть дражайшую сердцу своему особу в нужде для меня было бы слишком больно. Я не хочу поработить ее жестокой моей судьбине; ее слезы, стенания, плач голодных моих малюток да не терзают меня отчаянием».

«Нет! я лучше останусь холостым; кончина будет сноснее. Я не оставлю безутешной вдовы, незрелых сирот; при смерти не будет раздирать моего сердца ужасная мысль, что сии любезные творения преданы всем поруганиям нищеты, всем ужасам бедствия».

«Я родился от хилых родителей; семя болезни таится в моей утробе; я – жалкое, природою обиженное творение. Неужели я должен сделать несчастною добрую девицу? Неужели ли я должен жалкую сию жизнь передать моим детям? Нет! я отказываюсь от связи, которой бы нанес только бесчестье. Природа требует существ совершенных; она сама исключает меня из сего круга. Я хочу удел свой сносить терпеливо, пока разрешит меня от него смерть».

Гравюра 1856 г.

Вот мой Онегин на свободе;

Острижен по последней моде,

Как dandy лондонский одет <…>

(А. Пушкин «Евгений Онегин», глава I; IV)

«Я испорчен воспитанием или несчастными случаями. Мой суровый, угрюмый нрав не ладит ни с кем, кроме меня. Общество для меня ненавистно; мне довольно одного меня. Я сущий нелюдим. Я знаю себя; для меня нет уже никакого счастья. Мой брак был бы злодеянием; горе женщине, которая бы стала жить со мною; я хочу, я должен остаться холостым».

«Я художник или ученый; мои занятия служат мне единственным наслаждением; моя к тому привязанность составляет единственную страсть мою. Я не сотворен для супружества; мое богатое воображение, моя исполинская деятельность не могут ограничиваться тесным семейным кругом. Я на все смотрю в увеличительном виде; дух мой не терпит никакой зависимости; я не хочу и не могу жениться».

«Я имел любезную; она составляла надежду моей жизни; ее добродетели для меня незабвенны. Она была моя невеста и некогда долженствовала быть во всем отрадою. Судьба меня ее лишила. Дражайшая, любезнейшая тень! Ты видела мои слезы, ты слышала мои клятвы; я вечно твой! Сердце, тебя обожающее, тобою только могло быть удовлетворено».