Девушки со странностями

И вот… её слова оказались печально пророческими. Жаклин не раз говорила, что у меня «недурственный» голос, но мне «не хватает индивидуальности». Да, я всегда лишь кому-то подражала… В основном Деборе Харри и Ширли Мэнсон. Правда, в последний раз я пела перед Жаклин в полную силу лет пять назад. За это время мой голос, конечно, изменился…
Я ужасно стеснялась, я знаю, что до талантов Жак лин мне далеко: у неё был голос сирены, у меня — зарвавшегося подростка. Но Перуэн и ребята убедили меня в том, что мой голос не хуже и не лучше голоса Жаклин, он просто другой, и мне не надо под неё подстраиваться.
Они помогли мне признаться самой себе, что, отдавая свои песни Жаклин, я понимала, что она споёт их хорошо, но по-своему, а не так, как этого хотела бы я… Теперь я могла исполнять их сама — и именно так, как они были задуманы в моей голове. Возможно, эта мысль кощунственна, но какое-то время она помогала мне держаться.

27 июля 2003 г.

Мы репетируем уже два дня. Пение в группе отлично избавляет от комплексов — раньше я боялась петь даже перед друзьями, теперь же мне приходится ломать себя и делать это в присутствии совершенно незнакомых людей. И даже буквально за спиной слыша не всегда лестные разговоры о своём голосе, я должна быть стойкой и продолжать петь! Мальчики, хоть и видят, как я страдаю, не пытаются выгонять посторонних. Говорят, что я должна привыкать ко всему — и к овациям, и к помидорам…

После смерти Жаклин я написала песню «

L’Anged’йternitй»note 51 — о том, что случилось в тот страшный день шестнадцатого июля. Обычно песни у меня получаются из настроения, из случайного слова, из подслушанной фразы… А эта — родилась из горя.У меня вообще редко выходит оптимистичная музыка. Разве что «Jour plein depluie»note 52 .Мне было семнадцать. Весь день шёл дождь, и ближе к вечеру, когда он почти закончился, я стала прислушиваться к перестуку капель за окном — и мне показалось, что это похоже на ритм. Тук, тук-тук, тук-тук-тук, тук… Я взяла бумагу и стала записывать ноты прямо за дождём.

Пока осенённый музой Рено писал для моего «Ангела»

гитарное соло, я учила слова тех песен, что были написаны не мной и которые мне ещё предстояло отрепетировать.

— Ирэн, не дрейфь! И ни о чём не беспокойся, — великодушно сказал Марк.

— Всё, что от тебя требуется, — продолжил Фабрис, — это только петь.

— И петь хорошо! — с угрозой добавил Рено.

А Винни меня успокаивал:

— Если тебе не понравится, ты всегда можешь отказаться и отступить.