Деза

Елена Кострикова. К октябрю обстановка на фронте стала чрезвычайно тяжелой. Корреспонденты «Правды» сообщали об ожесточенных боях на подступах к столице, о самоотверженной работе москвичей на строительстве оборонительных укреплений, о формировании ополчения. 18 октября «Правда» призвала не поддаваться на вражеские провокации, беспощадно бороться с паникерами, распространителями слухов, истреблять шпионов и диверсантов: «Каждый москвич должен работать так же беззаветно, героически, как смело и бесстрашно борются на фронте, на передовых позициях бойцы Красной Армии». К москвичам обратился начальник Московского гарнизона генерал-лейтенант П.А. Артемьев: «Москва перестала быть мирным городом. Сегодня Москва – фронт. В Москве – линия нашей обороны… Нужно быть готовым к тому, что улицы Москвы могут стать местом жарких боев, штыковых атак, рукопашных схваток с врагом».

20 октября постановлением Государственного Комитета Обороны Москва и прилегающие районы были объявлены на осадном положении. Часть партийных и правительственных учреждений, дипломатический корпус были эвакуированы в Куйбышев. Туда же переехала часть редакции «Правды» во главе с Емельяном Ярославским. В Москве осталась оперативная группа вместе с главным редактором П.Н. Поспеловым. В редакции и издательском комбинате было введено казарменное положение. Во время особенно интенсивных налетов газету делали в бомбоубежище. В те решающие дни «Правда» призывала: «За Москву мы будем драться упорно, ожесточенно, до последней капли крови!» И это не были просто красивые слова. На полях сражений в борьбе за Родину погибли военкоры-правдисты Петр Лидов, Михаил Калашников, Владимир Ставский, Иван Ерохин, Григорий Гринев, фотокорреспондент Сергей Струнников.

Ярослав Листов. Когда наступили особенно тяжелые дни для нашей столицы, когда на подступах к Москве развернулись жестокие сражения, Сталин думал не только об обороне города, о военных действиях и резервах, но и о моральном духе населения. Ведь был момент, когда многим показалось, что Москву могут сдать. Естественно, что такие настроения могли обернуться паникой, и этому надо было что-то противопоставить. Приведу только один пример. Любовь Орлова вспоминала, как в это трудное время ей позвонил Сталин и попросил прилететь в Москву (а она находилась в эвакуации в Средней Азии) и дать несколько концертов. Когда она прибыла в столицу и ехала на машине по городу, то увидела массу расклеенных афиш с анонсом ее выступлений. Сначала она очень удивилась: для чего так много? И только потом поняла, что это был психологический ход. Если уж Любовь Орлова дает концерты, то Москву точно не сдадут.

Владимир Суходеев. А многие выдающиеся деятели советского искусства оставались в Москве. Так, Сергей Яковлевич Лемешев в самый опасный для столицы день – 16 октября, когда многих людей в городе начала было охватывать паника, пел на сцене филиала Большого театра в опере «Ромео и Джульетта». Когда ему предложили все-таки эвакуироваться и уже привезли на вокзал, в последний момент он отказался. Причем сказал так: «Если Сталин в Москве, как же я могу уехать?» Колоссальное, неоценимое моральное значение для всей страны имел тот факт, что Сталин Москву не покинул! Мало того, 7 ноября провел изумивший весь мир исторический парад.

Сергей Костриков. В советское время в учебниках истории была глава «Всемирно-историческое значение битвы под Москвой». И действительно, ее политический и моральный резонанс в мире даже превышал военные достижения. Это был рубеж, от которого мы можем отсчитывать нашу Победу. Несмотря на отчаянное, казалось бы, положение в сентябре – октябре, было ясно: никакого блицкрига не получилось. И здесь вовсе не «генерал Мороз» виноват, а неспособность немецких армий преодолеть героическое сопротивление наших войск, всего нашего народа.

Приведу пример того, как воздействовала победа под Москвой на настроение антифашистов в оккупированной Европе. В частности, подпольных буржуазно-патриотических групп на юге Франции. Весть о нападении Германии на СССР они восприняли прагматически, поскольку не симпатизировали Советской власти, и говорили буквально так: мол, пусть убивают и ослабляют побольше друг друга, это облегчит и нашу борьбу. Тем не менее в своей газете они следили за военными действиями у нас и сожалели, что мы, видимо, долго не продержимся. И вдруг – сообщение о разгроме немецких войск под Москвой! Настроение меняется мгновенно. «Оказывается, – пишет их газета, – немцев можно бить и побеждать! Славная Красная Армия это доказала. Да здравствует Красная Армия!» С этого момента в газете полностью исчезают антисоветские и антикоммунистические пассажи. А наш народ, армия, советское руководство становятся для них реальной надеждой на освобождение.