Дезертир

Я так и не понял, что решила всезнающая парижская полиция вместе со своими «коллегами» из ведомства гражданина Вадье. Расследовать дело не стали, но и закрыть, похоже, не решились. «Дезертирство» вдовы Дю Бретон, двадцати девяти лет, из третьего сословия города Ванна, постарались особо не афишировать, однако же копия упомянутого дела была передана лично гражданину Амару.

Выходит, чернявый тоже в курсе этой странной — и страшной — истории! Правда, трудно сказать, воспринял ли он ее всерьез. У гражданина Амару полно дел поважнее…

Я закурил новую папелитку и покосился на внушительного вида бутыль, стоявшую на подоконнике. По уверению того, кто мне ее всучил, в бутыли был настоящий грапп, причем даже не овернский, а марсельский. Но пить не хотелось. Собственно, емкость предназначалась для гостей. Гражданин Вильбоа завтра собирался выписаться из больницы и заглянуть ко мне с визитом, а молодой индеец, оказавшийся, ко всему прочему, знакомцем Шарлотты Корде, прислал записку, также обещая нагрянуть в гости. Приходилось быть во всеоружии…

Вторая стопка бумаг оказалась куда более внушительной. Неудивительно, ибо речь в ней шла не о скромной сержантской вдове, а о самом гражданине Лепелетье де Сен-Фаржо, чей гипсовый бюст, увенчанный красным каторжным колпаком, стоял справа от входа в зал Оперы.

Биографию якобинского апостола я читать не стал.

Достаточно и того, что я помнил. Цареубийца был вовсе не мебельщиком из Сент-Антуана и не медником из Сен-Марсо. Гражданин Лепелетье, владевший дюжиной мануфактур, успел неплохо обогатиться еще при Старом порядке, щедро используя привилегии, предоставлявшиеся Его Величеством французским предпринимателям. Но Сен-Фаржо оказался из тех, кто кусает кормящую его руку.

15 января все того же Первого года Республики гражданин Лепелетье зашел пообедать в ресторацию Феврье, что в Пале-Рояле (в то время уже «бывшем»). Достойного якобинца можно понять — он выполнил тяжкую, но столь нужную Революции работу. Только что гражданин мануфактурщик, вместе с большинством конвента, проголосовал за казнь «изменника и врага народа» Луи Капета. Неудивительно, что гражданин Лепелетье, приложивший немало усилий, чтобы и остальные обагрили руки в крови Короля, решил утолить голод правда, не краюхой хлеба с солью, а изысканным раковым супом и мясом по-бургундски.

С супом было покончено быстро, но до десерта дело не дошло. Некий, как было указано в протоколе, «коренастый гражданин с черными волосами и синим лицом…»

Мне показалось, что зрение начинает шалить. Синим лицом? Я протер глаза — все верно. «Синим лицом, небритым подбородком, одетый в широкий камзол…»

Выходила какая-то чушь. Добро, если бы сей документ составил гражданин д'Энваль из племени ирокезов. Но это писал не он, а сотрудник городского комиссариата! Уж там служат люди, знающие цену каждому слову!

Приходилось верить. Итак, «коренастый с синим лицом» спросил у гражданина Лепелетье… Нет, не так. Дотошный чиновник воспроизвел весь разговор — краткий, но поучительный:

«— Вы Лепелетье? Вы голосовали по делу Его Величества?

— Я подал голос за смерть.

— Негодяй! Ты мне и нужен!»

Для чего именно, стало ясно буквально в тот же миг. «Коренастый с синим лицом» выхватил саблю «из-под широкого камзола» и проткнул так и не съевшего десерт Лепелетье насквозь. Случившийся тут же хозяин ресторана гражданин Феврье попытался проявить патриотический пыл и задержать коренастого, но получил сильный удар рукоятью сабли по носу, после чего уже ничто не мешало владельцу широкого камзола беспрепятственно скрыться.

По показаниям хозяйки, Антуан Пари прибыл в гостиницу накануне, находясь в добром здравии. Правда хозяйку смутил странный цвет лица постояльца — синий словно тот был с перепоя…

Еще раз просмотрев документы, я сообразил что пропустил нечто важное и вновь вернулся к началу. Антуан Пари, дворянин, зачислен в Королевскую гвардию в 1784 году… Стоп, откуда он родом? Ответ я нашел тут же — будущий гвардеец родился в Бриньогане. Название мне ничего не говорило, и я пожалел, что не догадался купить карту.

Одна из свечей предательски мигнула и погасла. Я хотел зажечь новую, но передумал. Читать больше не стоит, да и главное я уже понял. И это главное…

Глоток граппа обжег горло. Я с трудом перевел дыхание. Меня не обманули — в бутылке оказалось именно то, что обещано. И вновь, как когда-то у костра, я понял, что огненный напиток не пьянит. А ведь кружка граппа способна свалить с ног королевского гвардейца! Такого, как покойный Антуан Пари…