Дезертир

"Фракиец" вздрогнул, его взгляд заметался было, но быстро успокоился. Опять ничего не сказал.

Лидон терпеливо ждал, слегка улыбаясь.

– Что ты его спросил? – влез Дециан.

– Кто он такой.

– Ты знаешь их язык? – удивился центурион.

– Забыл разве? Я же родился в Брундизии, а там всегда полно купцов из Иллирии. Мои первые судебные тяжбы касались торговых споров.

Лидон улыбнулся Квинту еще шире.

– Ты ведь далмат, верно?

Квинт медленно, словно через силу, кивнул.

– Далмат, – повторил Лидон, – совсем не обязательно пират, обычный моряк или купец. Купец? Терг?

Квинт снова кивнул.

– Отлично, – сказал Лидон, вернулся к своему столу и опять уселся на край, – итак, что имеем: эллин с правильным афинским выговором и некто, выдающий себя за купца-далмата, но таковым не являющийся.

– С чего ты взял? – удивился центурион.

– С того, дорогой Тит, что на языке далматов вопрос "кто таков" звучит иначе. "Кос селбой". Купец – "тертигио", а вовсе не "терг". Ты никакой не далмат, парень, – удовлетворенно заявил Лидон, – я с тобой на языке западных фракийцев говорил. Видишь ли, я его тоже немного знаю. Совсем немного, но пока хватало. А ты ведь понял меня? Вижу, понял, глаза забегали. Я еще пару языков знаю. Так, лучше-хуже. По крайней мере, услышав их, опознаю. Это к тому, чтобы ты больше ничего не сочинял.

Он помолчал немного, провел языком по зубам.

– Значит, так. Утро вечера мудренее. Разговаривать мы будем завтра. Тит, посади их отдельно друг от друга. Пусть пока подумают.

– Хорошо.

– Да, – сказал вдруг Лидон, – какое-то неполноценное знакомство у нас вышло. Меня зовут Тиберий Лидон. Теперь назовитесь вы.

Аристид мрачно посмотрел на Квинта. Ни тот, ни другой называться не спешили.

– Выполнять, что велено! – взрычал, уставший ждать Дециан.

– К чему тебе мое имя? – буркнул Аристид, – оно никому не известно. Все мои люди и многие другие знают меня под прозванием Эномай[7].

– "Дурное вино", – перевел Лидон и улыбнулся, – пьяница, значит. Хорошо. Теперь ты, фракиец.

Квинт молчал.

– Не испытывай мое терпение, – беззлобно и как-то даже мягко предупредил Лидон.

Квинт молчал. Он не видел Лидона. Перед глазами пелена. Мутное пятно, постепенно приобретающее очертания человеческого лица. Глаза – два бездонных озера. Светлые волосы заплетены в длинную тугую косу. Несколько смешных веснушек на носу. Он лежал на теплых шкурах, а девушка сидела рядом, наклонившись над ним. Длинная прядь свисала с ее виска, касалась его щеки.

"Мое имя – Берза. Это... Не знаю, как будет по-эллински. Это такое дерево с белой корой".

"Бетула?"

"Что?"

"Бетула, береза. Так на моем языке".

"Красиво звучит".

"Можно звать тебя так? Тебе подходит".

"Нет, не надо. Я не хочу, чтобы меня звали на языке римлян".

"Почему?"

"Они – враги".

"Я – римлянин. Зачем же ты спасла врага?"

"Я не знаю... Но ты все равно не зови".

"Хорошо, не буду. Берза..."

"А как тебя зовут люди?"

"Квинт".

"Тоже красиво звучит. Что это означает?"

"Пятый".

"Ты пятый сын у своего отца?"

"Нет... То есть когда-то давно так и назвали детей, но теперь об этом не задумываются. Меня назвали в честь брата отца. А его в честь деда и так далее".

"Квинт... Нет, я буду звать тебя иначе".

"Как?"

Она задумалась.

"Добрый волк нашел тебя. Наверное, боги как-то связали вас. Я буду звать тебя..."

Квинт покосился на Аристида, потом по очереди посмотрел на обоих римлян и сказал:

– Называй меня – Спартак.

Часть первая. Подозрительные лица

1

Он родился в Брундизии. Этот портовый город, присоединенный к Республике в конце первой войны с пунами, несмотря на все свое огромное стратегическое значение, до сих пор не получил статус гражданской колонии, то есть жители его римскими гражданами не являлись. Однако отец Тиберия приехал сюда из Пицена, он состоял в Велинской трибе и потому сын его унаследовал все права, которые имел любой римлянин из Рима.

Тиберий Лидон-старший был гостинщиком, причем не слишком преуспевающим. В родном Пицене его дело задушили конкуренты и тогда он стал искать удачи в чужих краях. А где еще гостинщик может хорошо развернуться и поиметь постоянный доход, как не в городе, через который идет львиная доля торговли с Востоком? Конечно, постоялых дворов в Брундизии и без него было навалом, не меньше ста, но все же удалось выкроить место под солнцем и для себя. В его заведении проезжающим мимо путникам бесплатно подавали подогретое вино, смешанное с водой. Можно было внутрь не заходить и даже не спешиваться. Специально обученный раб сидел в засаде у коновязи с кружкой наготове, а рядом, только руку протяни, в распахнутом окне стоял чан с вином.

Лидон-старший и в Пицене пытался такое провернуть для привлечения постояльцев, но там мимоезжего народа было куда меньше, вот он и не преуспел. А тут сие простое изобретение быстро создало ему имя.

Поначалу таберну он держал маленькую, рассчитанную на людей бедных, которые были согласны на рассохшуюся кровать с тюфяком, набитым соломой и изобильным клопами, но постепенно поднялся.