Дезертир

Сам он не трясся, все же бой в жизни не первый и даже не двадцатый, но и невозмутимостью в полной мере похвастаться не мог. Вот если бы верхом на коне, во главе сотни-другой всадников... А тут качает так, что все мысли о том, как бы на ногах устоять. И хвататься-то не за что, даже бортов нет. Боевая палуба-катастрома, фактически – навес над гребцами, ничем не огорожена. Так делали во времена войн греков с персами, когда гремела слава Фемистокла, да и позднее тоже. Удобнее в палубной схватке. Даже галерея гребцов ничем не защищена, все они на виду. Эллины не слишком полагались на метательное оружие. Вот египтяне – другое дело. У них на палубе яблоку негде упасть от всевозможных машин, и борта высокие.

Неоптолем успел выстроить в линию около четверти своих кораблей, когда Ласфен до них добрался. У пиратов не было ни одной метательной машины, одни луки, а понтийцы могли похвастаться палинтонами, бившими каменными и свинцовыми ядрами, весом в четверть таланта[70] на полторы сотни шагов. Такие снаряды успешно ломали борта, калечили гребцов. Вот только попасть в движущийся корабль в морском бою весьма непросто. В море скрученные волосяные канаты, упругость которых использовалась в машинах, быстро отсыревали, как не смазывай их маслом, натяжение их постоянно менялось, сбивая прицел.

Неоптолем явно счел десять суденышек, вышедших ему навстречу, легкой добычей. Понтийцы начали плеваться ядрами, только подойдя вплотную. Критяне, имевшие славу превосходных лучников, огрызнулись стрелами.

– Наваливай! – закричал Ласфен.

Пиратский вожак не имел опыта маневренного боя и не стал таранить вражескую пентеру. Пираты полагались исключительно на удаль и грубую силу.

На расстоянии вытянутой руки от Квинта прогудело каменное ядро, снеся голову одному из моряков. Еще одно рикошетировало от палубы, а в следующее мгновение кусок доски прилетел в затылок Барбату. Тессерарий упал.

– Луций, живой? – подскочил к нему Квинт.

Барбат сел на задницу, ошалело крутя башкой. В палубу рядом с ладонью Луция вонзилась стрела. Квинт беспомощно взглянул на свой маленький щит. Он чувствовал себя голым. Рядом лежала чья-то оторванная нога.

– Берегись!

Квинт прикрылся щитом, в который через мгновение ударила здоровенная стрела, выпущенная из станкового стреломета-эвтитона. Длиной она была с хорошее копье, щит пробила насквозь, оцарапала предплечье и бок, каким-то чудом не превратив Севера в барана, насаженного на вертел. Удар был так силен, что трибуна отшвырнуло прочь, и он рухнул в длинный продольный проем посреди боевой палубы, разделявший ее надвое. Квинт ободрал плечо и едва не сломал шею. Крепко приложился затылком и едва не потерял сознание.

В глазах потемнело. Север помотал головой, совсем, как Барбат минутой ранее, встал на колени, ощупывая кости, не сломал ли чего. Голова отчаянно гудела, словно на нее надели бронзовый колокол и крепко приложили молотом. Луция спас шлем, а вот череп Квинта уцелел просто каким-то чудом.

– Чего расселся, село-лопата! Давай наверх! – прикрикнул на него один из гребцов.

И в этот момент "Минотавр" столкнулся с понтийской пентерой. Удар вышел не слишком сильным. Триера Ласфена врезалась во вражеский корабль правой "скулой" под весьма небольшим углом. Оба корабля протерлись друг о друга бортами, обдирая защитные канаты-гипозомы, протянутые снаружи[71]. Понтийцы своевременно втащили весла, а пираты замешкались, и в результате пострадали сильнее. Затрещало ломаемое дерево, но звук этот почти сразу потонул в крике нескольких десятков глоток:

– Бей-убивай!

Критяне бросились на приступ. Одни запрыгивали на крышу траны, галереи гребцов, другие набросили на борта пентеры сходни. Обе стороны заваливали друг друга дротиками.

Квинт осторожно выглянул из прохода и сразу отпрянул. На него, захлебываясь кровью, повалился пират. Из горла его торчала стрела. Квинт выбрался на палубу. На ней лежали трупы, корчились раненные, но сражение почти сразу переместилось на понтийскую пентеру. К ее противоположному борту подошла критская гемиолия и пираты с двух сторон вовсю теснили врагов. Те пятились, не ожидав от разбойных такой прыти.