Дежа вю

— Пап, я поступлю в Литературный институт! Причем тут газетенки?! Меня научат книжки писать!

Отец расхохотался. Но как-то невесело.

— Господи, да ты и в самом деле недоумок, — успокоившись, пробормотал он разочарованно. — Ладно, садись, давай попробуем поговорить по-взрослому.

Олег солидно кивнул, великодушно пропустив мимо ушей «недоумка». Мало ли чего не скажешь в запале! Вот только непонятно, почему отец так занервничал.

— Чего ты злишься, пап? Я, конечно, понимаю, первое время мне трудно будет. Талант, он не сразу проявляется и уж точно не скоро признается.

Морозов-старший схватился за голову.

— Значит, ты считаешь себя талантом? — простонал он.

Сын пожал плечами и рассудительно пояснил, что талантами не рождаются, а становятся.

— На какой хрен ты будешь становиться, а? — завопил отец так, что в кухню заглянула встревоженная мать.

Он цыкнул на нее, и дверь мгновенно закрылась с той стороны. Отец перевел тяжелый взгляд на Олега.

— А на что ты будешь жить?

— Так стипендию же дают, — растерянно произнес тот и добавил уже уверенней: — И вы мне присылать будете.

— Вот! — Отец стукнул кулаком по столу. — Вот оно! Присылать будете! Привык на готовеньком! А ты хоть раз спросил, откуда у меня деньги, сынок?

Олег пробубнил в ответ, что и так знает, откуда. Сколько он себя помнил, папа работал в торговле. Последние лет десять — директором самого крупного городского рынка. Ежу понятно, что зарплата там ого-го. Плюс взятки, наверное, добавил Олег нерешительно. Парни в компании на этот счет его достаточно просветили.

— Да ты что, чудак! Без коррупции щас никуда, — смеялись они, когда Олег попытался возразить и вступился за отца, в порядочности которого не сомневался, — ты на батяню-то не наезжай, он у тебя мужик правильный. А перестанет брать, так его снимут, у нас чистеньких не любят.

Где это «у нас», Олег выяснять не стал. И вообще весь этот разговор очень скоро забыл. Было у него такое замечательное свойство психики — любые неприятности он выкидывал из головы легко и безболезненно. И будто бы не было их вовсе.

Сказать по правде, за свои шестнадцать лет он ни разу не расстроился по-настоящему. Хотя поводов для огорчений выпадало предостаточно. Например, несправедливая тройка в четверти по русскому языку. Он, блин, сочинения писал лучше всех в школе, а ему — тройку! Подумаешь, орфография с пунктуацией хромает! Главное же — смысл, и этим самым смыслом все учителя восхищались. А в дневнике — удовлетворительно. Обидно? Еще как! Но — на несколько минут, а потом Олег забывал. Как забывал понравившуюся девчонку, которая пообещала прийти на свидание и не пришла, и вообще в тот вечер ее видели с Петюней из параллельного класса! Петюня этот на днях расквасил Олегу нос по пьяной лавочке, но и собственную несостоятельность в драке Морозов тоже долго не помнил.

Мало ли что он не помнил еще! Побитый бампер новенькой «девятки», которую выпросил у отца погонять. Посеянный бумажник. Кружку теплого пива в жару, когда очень хотелось холодного…

— …Я тебе хоть когда-нибудь в чем-нибудь отказывал?! Ты же нагулялся — во! Бабки — пожалуйста, дома не ночуешь — пожалуйста, двойки приносишь — да хер с тобой!..

— Пап, — робко перебил Олег, — да не было у меня сроду двоек!

— Молчать! Ты бы, дурак, поинтересовался, почему ни разу тебя гаишники не тормознули, почему в кабаки тебя без единого писка пускают.

Олег хотел сказать, что выглядит он старше своих лет, вот и пускают. Но смолчал. Что-то отец разбуянился не на шутку, и это было так необычно, что и мысли у Олега пошли необычные. Никогда он раньше не помышлял, что в кабак могут и не пустить. Или что в шестнадцать лет на машине ездить запрещено.

— А пугач твой?! — надрывался батя. — Это ж настоящий боевой пистолет, кретин! «Дай пострелять, дай пострелять»! На, сыночек, лупи по банкам, чем бы дите не тешилось… А когда дите с этой пушкой менты взяли, кто тебя отмазал?! Ты хоть прикинь, сколько тебе светило! Думаешь, за глаза твои красивые отпустили?

— Ну, ты, наверное, им денег дал, — протянул Олег.

— Да не все продается, балбес ты этакий! Главное — люди, понимаешь, люди! Вот их где нужно держать, — отец сунул ему под нос стиснутый волосатый кулак.

Олег вскочил, уже ничего не понимая.

— Ты что, всех в городе купил? Потому меня и не трогают?

— Да я тебе повторяю, идиот, не все продается и покупается!

— А как же тогда? — растерялся он.

— Садись и слушай.

Так и не вышло никакого разговора, в кухне полчаса кряду звучал только голос отца — притихший, но сердитый.

— Ну, что? Теперь понял? — утвердительно произнес он, закончив ликбез.