Дежавю

– А ты говоришь, что поступки пьяного лишены логики, – бормотал Гурский, засыпая. – Есть логика. Только иная. Кто не знает – не поймет.

– И ничего я не говорю.

Адашев проснулся, взглянул на часы и сел на диване.

– Ничего себе! Десять…

– Нормально. Как раз с полчаса назад звонил некто Ольгерт.

– Ольгерт. Просто Пер Гюнт какой-то.

– Так он и говорил с акцентом. С небольшим таким.

– И что говорил, с акцентом?

– Что ждет в Москве.

– Ни фига себе…

– Да нет, – поправился Волков, – в гостинице «Москва».

– А я уж думал… Ну что, поехали?

– А надо тебе со мной ехать?

– Ну, знаешь! Во всех боевиках как раз в тот момент, когда товар против денег, самая стрельба и начинается. Куда ж ты без меня? Пропадешь.

– Ну, поехали, – Петр надел пиджак, взял пакет с футболкой и ключи.

– А парабеллум? – Александр заправлял рубашку в брюки.

– Нет резона. Если ждут нас, так все равно упредят. А не ждут – глупо волыну таскать. Мы же не к шпане едем.

– Слушай, а она у тебя здесь, дома?

– Имею право.

– Дашь пострелять как-нибудь? Очень люблю. Я же и многоборьем ради этого, в частности, занимался.

– Постреляем. Готов? Поехали. Они спустились вниз, вышли из парадной, сели в машину и не спеша поехали в сторону Каменноостровского проспекта. На часах было около одиннадцати вечера, но ощущалось это только по тому, как опустели улицы.

Оставив машину на стоянке у фасада, Волков и Гурский пошли к главному входу. Петр шел спокойно, а Гурский поглядывал по сторонам, будто бы высматривая знакомых.

– Бессмысленно, Саша. Если здесь засада, все равно не успеем ничего. Да и пока кто-нибудь из них не дернется, ты ничего и не заметишь. А дернутся – уже поздно будет. Так что дыши ровнее.

– Дай-ка мне пакет. Ко мне пришла, пусть от меня и уйдет. Хоть так, хоть эдак. Тебе-то чего подставляться.

– Держи.

Они вошли в просторный холл, подошли к лифтам и поднялись на четвертый этаж. Вышли из кабины лифта и, пройдя по пустому коридору полтора десятка шагов, подошли к нужному номеру.

Гурский собрался.

Волков расслабился и постучал в дверь.

– Да! – ответили из-за двери.

Волков открыл дверь номера и вошел первым, Александр – за ним.

В небольшом прохладном номере их встретил молодой мужчина среднего роста, худощавый, но жилистый. Светло-русые волосы его были зачесаны назад. Голубые глаза служили не для того, чтобы что-нибудь выражать, а для того, чтобы смотреть и оценивать расстояние до собеседника, взаимное расположение относительно окон и двери и многое другое, что отметил, в свою очередь, про себя и Петр Волков, сразу распознав и оценив по достоинству в посланце Валерия Алексеевича профессионала. Увидев, что в комнату вошли двое, тот чуть переместился в пространстве и встал так, что яркий еще свет из окна стал бить Волкову в глаза, а за спиной Адашева-Гурского оказалось кресло, развернутое к нему спинкой.

– Господин Волькофф? – глядя на Петра, мужчина стандартно улыбнулся, но руки не подал.

– Петр Сергеевич.

– Менья зовут Ольгерт, – мужчина коротко кивнул, не опуская глаз.

– Вот… – просто сказал Гурский и протянул пакет.

Ольгерт взял пакет, вынул футболку, не поворачиваясь спиной к присутствующим, что можно было расценить и как вежливость тоже, расстелил ее на столе, достал из кармана прозрачный пластиковый пакетик, вытряхнул из него оторванный лоскуток, приложил его к родному месту и, взяв в руки лупу, быстро и внимательно рассмотрел место отрыва.

– О’кей, – удовлетворенно сказал он наконец, достал сотовый телефон и, набрав длинный номер, стал говорить в микрофон по-немецки.

– О’кей, – еще раз произнес он, закончив говорить по телефону, и обратился к Петру:

– Господин Волькофф дольжен знать цифра. Это так?

– Так, – ответил Петр.

– Момент. – Мужчина, умудряясь все время быть лицом к собеседникам, открыл большой чемодан, вынул из него и с металлическим стуком положил на стол небольшого размера, обтянутый натуральной желтой кожей кейс. Потом вынул из кармана портмоне, а из него – два маленьких ключика, висящих на брелоке, и протянул Волкову:

– Битге.

Петр, повернув ребристые колесики замка, набрал четыре цифры, вставил ключик, повернул его и открыл кейс. В нем ровными рядами, как раз под размер, лежали банковские упаковки долларов. Гурский отметил, что купюры – сотенные.

– Все так?

– Все так, – Волков опустил крышку, запер замок, а ключи положил в карман пиджака. – Ауф видерзейн.

– Чюс.

– До свидания, – сказал Гурский. Выходя в коридор, Петр заметил, что дверь номера, расположенного напротив, плотно закрылась.

Они спокойно спустились на лифте, пересекли холл и при выходе из гостиницы стали свидетелями того, как упакованый в черные бронежилеты и вооруженный короткими автоматами доблестный ОМОН, помогая процессу прикладами, оперативно загружал в фургон явно свежепобитых «лиц кавказской национальности».

– А ведь на их месте должны были быть мы, – изрек Гурский.

– На чьем конкретно? – усмехнулся Петр.