Дежавю (СИ)

И это были самые безобидные слова. Слова людей, которым мне всего через несколько дней придётся как-то смотреть в глаза. Я выключила компьютер.

Какая же я идиотка!

На ватных ногах я вошла в душевую кабину. Включила воду. Она обжигала, но ничего, так даже лучше. Нужно смыть этот позор, смыть его запах, которым, казалось, пропиталось всё тело. Я, скребла свои губы ногтями, в отчаянной попытке стереть вкус Ромкиных лживых уст. Тёрла с мылом, пока они не треснули, и не пошла кровь. За что он так со мной?!

Я не знаю, сколько времени я просидела, задыхаясь от слёз в душной кабинке. Мой мирок, в котором я столько лет скрывалась, рухнул как карточный домик. Его разрушил Рома. Вывернул наизнанку и выставил на всеобщее обозрение.

Плакать уже сил не было. Я заперлась в комнате, не хотелось никого видеть. Засунув наушники-капельки в уши, выкрутила на всю громкость музыку. Она должна была перебить этот злорадный смех, звучавший в моей голове. Куча сообщений и пропущенных звонков, в том числе от Ромы. Я содрогнулась. Удалила всё, не читая. Большего унижения я вынести не смогу.

Я весь день пролежала, уставившись в потолок. Мобильник попросту выключила. В голове билась лишь одна фраза «Затащить в постель до конца учебного года». Для него всё было понарошку.

28-29

Глава 28

Рома

Я сидел на полу, прижавшись спиной к двери её квартиры, ругая себя за то, что снова всё испортил. Мудак! К Настьке теперь не пробиться, весь день пытался: писал, звонил, всё без толку. Её для меня как будто не стало. Каким-то чудом мне даже удалось напроситься в гости, благо старшие не стали лезть с расспросами. Стоя за запертой дверью Настиной комнаты, кусал губы, надеясь, что она всё же выслушает. Шилова открыла. Чтобы кинуть мне в лицо мою же смятую простыню. Малышка выглядела ужасно, измученная и осунувшаяся, с целой бездной ненависти в заплаканных глазах.

«Будь ты проклят, Чудовище! Никто. Слышишь, никто тебя так и не полюбит, Громов! Никогда! А теперь, убирайся!»

Её боль сводила с ума. Я так хотел прижать к себе свою принцессу, успокоить. Только её отец, услышав крики, аккуратно вывел меня за дверь.

«Не знаю, что у вас произошло, но сейчас лучше к ней не лезть. Она не станет слушать и наговорит лишнего, – стоя на лестничной клетке, говорил мне Олег Иванович. – Наберись терпения, иначе в конец всё испортишь».

При чём здесь терпение? Речь ведь не о сорванном по моей вине свидании! Однако посвящать Настиного отца в подробности дела я не решился. Язык не повернулся озвучить такую мерзость. Да чёрта с два я буду бездействовать, что-нибудь придумаю. Обязательно. Ну, а пока, настала пора платить по счетам.

Сжав в кулаке злосчастную простыню, я вернулся к себе. Открыл папин сейф. Прохладная сталь пистолета, приятной тяжестью оттянула руку, в то время как губы сами растянулись в широкой улыбке. То, что надо!

Спрятал оружие за пояс джинсов и выскочил из квартиры, набирая на ходу хорошо знакомый номер.

– Я соскучился, Ритуль. – Дожидаться лифт не стал, решил спуститься по ступенькам.

– Нет. Ты мне очень помогла. – Ещё один пролёт, торопливые шаги гулким эхом отдаются по лестничной клетке. Я облизнул губы от нетерпения. – Отметишь со мной? Жди.

Выбежав во двор, кивнул пожилой соседке и сел на свой мотоцикл. Аккуратно выехал на проезжую часть, миновав запруженные ребятнёй дворы, и лишь затем рванул навстречу вечернему городу. Обычно, я полностью отдаюсь скорости, наслаждаюсь ею, но не сегодня. Сегодня у меня в голове лишь Настя, моя многолетняя мечта.

Поначалу я считал её глупой девчонкой, плаксивой и скучной. Она не хотела играть со мной в войнушку, боялась спускаться с высокой горки, игре в мяч предпочитала свои мерзкие куклы. Приходилось раз за разом ломать её игрушки, в надежде, что это вынудит малышку играть со мной. Напрасно.

Потом началась школа, я хотел сидеть с ней за одной партой. Но она, как подстреленная, кинулась на свободное место к какой-то Дашке с жиденькой косичкой. Я всячески досаждал этой Даше, пока она не перевелась в другой класс. Казалось бы, путь свободен, но именно тогда нас рассадили. Настенька теперь делила парту с Тимофеем. Как я его ненавидел! Ему моего «внимания» доставалось с лихвой, но парень не сдавался. Моя тирания их даже сблизила. Настя его жалела, ей всех всегда было жалко и это я также пытался исправить. Стоило моей маленькой посочувствовать Тиму, как ответка прилетала уже ей самой. А потом Настя уехала. Долгими вечерами я стоял во дворе, всматриваясь в темные окна её комнаты. Тщётно. Я снова остался один, никому нафиг не нужный.