Дежурные по стране

Бочкарёв всегда думал, что звёздные нимбы, появляющиеся над головой избиваемого, — это выдумки мультипликаторов. Теперь же Артём вынужден был признать, что мультфильмы не лгут. «Кот Том, мы с тобой чем-то похожи, — пронеслось в голове у Артёма, — Нас все ненавидят, а ведь мы просто выполняем свой долг. Ты — ловец грызунов, а я — человеков».

— Харэ, пацаны, — сказал Варфаламеев. — Кажись, проучили шакала. Теперь долго не встанет. Ничего. Пусть полежит, ему полезно.

— Эй, Бармалей, — тихо отозвался снизу окровавленный сгусток материи. — Неси дежурному одеяло и подушку.

Варфаламеев опустился на корточки, перевернул Бочкарёва на спину и спросил:

— Чё, чё?

— Георгиевская лента через плечо. Дуй, говорю, за спальными принадлежностями. С ночёвкой на панели останусь, а то что-то даже пальцем не могу пошевелить… Пошевеливайся. Это я тебе, а не пальцу.

— Мне?.. По-ра-зительная наглость. Ему мало, пацаны. Надо добавить.

— Вас-то? Ага. Маловато будет. А ну-ка развернулись на сто восемьдесят градусов, познакомились с пушками сестёр, а потом — с ними самими. Ряды пополнил. — И Бочкарёв потерял сознание.

Ночью, 28 января, дежурных по стране стало на двенадцать очаровательных человек больше.

Глава 15

29 января 2000-ого года. Город N. Кафе «Лакомка». Четыре дня до времени «Ч».

За столиком обедали три человека. Они ждали Женечкина.

Иван Бехтерев, студент первого курса, учился в группе 99-8. Волоколамов заметил этого парня на одной студенческой пирушке; Леонид каждый раз с улыбкой вспоминал скандал, учинённый Бехтеревым и Левандовским на этой вечеринке. Дело не стоило выеденного яйца, но было раздуто обоими парнями до невообразимых размеров. Всё началось с того, что Левандовский, одурманенный виноводочными парами, нечаянно вытер стол шапкой Бехтерева. Алексей, не придававший никакого значения таким мелочам, быстро извинился перед Иваном, но в ответ услышал:

— Постираешь её, падло.

На это Левандовский нервно рассмеялся, вытащил из рукава куртки свою шапку, тщательно вытер ею стол, не побрезговав вымазать её в салате, и зло бросил Бехтереву:

— А ты — мою… с порошочком.

Дёрганые бесы ворвались в душу Ивана, и он вперемежку с оскорблениями понёс такую чепуху, над которой желчным дьяволам, вселившимся в Алексея, оставалось только посмеиваться. Чем больше выходил из себя Бехтерев, тем спокойней становился Левандовский. Иван кричал, Алексей зевал. Левандовский мог растоптать противника в любую секунду, но не делал этого, потому что получал мазохистское удовольствие от словесной перебранки; и Волоколамов это заметил. Леонид подумал тогда:

— Лёха, какая же ты сволочь. Ведь ты ничем не лучше его. Абсолютно ничем. Ты просто на порядок сильнее бедняги по всем показателям. Тебе мало того, что в конце перепалки ты расквасишь ему нос. Молотобойцев так бы и поступил с этим Бехтеревым, но только не ты. Сначала тебе нужно у всех на глазах искромсать его душу в капусту, и только потом ты нарвёшься на драку. Благодари Бога, что не я с тобой сцепился. Даю тебе ещё пять минут. Если за это время ты не вызовешь его на кулачный бой, то я, как обычно, двумя-тремя предложениями аккуратно разберу рельсы перед твоим самоуверенным бронепоездом. Посмотрим тогда.

Волоколамову не понадобилось вмешиваться, потому что скандал закончился через минуту.

— Я по понятиям живу, — бросил Бехтерев и схватился за лежавший на столе нож.

— Отлично, — ответил Левандовский. — Тогда бей. Взялся за клинок — бей. Это по понятиям.

Под одобрительные возгласы Бехтерев изрезал на куски обе шапки.

— Инцидент исчерпан, — пробасил Молотобойцев. — С Левандовского — пиво, с Бехтерева — чипсы.

Много воды утекло с того времени. В кафе «Лакомка» сидели уже не те желторотые юнцы, которым в первые месяцы учёбы надо было самоутвердиться в студенческом сообществе. За столиком не было прежнего Бехтерева. Напротив дежурного по стране Волоколамова сидел дежурный по стране Бехтерев, который помог Леониду написать устав тайного общества. Если читатель помнит Лимона, приезжавшего в деревню к Молотобойцеву по поводу покупки машины, то им тоже не пахло в кафе. Челюсти, вгрызавшиеся в резиновую плоть остывшей курицы, принадлежали не кому-нибудь, а дежурному по стране Зубареву. И суровое чело его, и так не сулившее врагам России ничего хорошего, с каждым новым куском становилось ещё более суровым, потому что ножки Буша всякий раз подолгу бестолково топтались у него во рту и вязли в зубах.

— Вано, я согласен с тобой. Завтра мы действительно можем на собственной шкуре убедиться в существовании мест не столь отдалённых, но другого выхода не вижу, — произнёс Волоколамов. — Молодёжный парламент собирается один раз в месяц, а до времени «Ч» осталось четыре дня. Сегодня надо всё успеть. Будем действовать решительно. Я отношусь к либералам, но либеральничать в парламенте — это провал.

— А как у других дежурных? — спросил Лимон.

— Думаю, что нормально, — ответил Волоколамов.

— А как же Бочкарёв? — задал вопрос Бехтерев.

— Ренегат, — последовал холодный ответ.