Дезинформация

Журнал “Ramparts” («Бастионы») основал в 1962 году Эдвард Китинг в качестве либерального католического издания, выходящего ежеквартально. Очень скоро, однако, Китинг разочаровался в институциональной Римско-католической церкви {474}. Осуществив всего лишь несколько выпусков, он изменил направление журнала, заявив: «С этого момента больше не идет речи о «хорошем парне» {475}.

Китинг начал с того, что обратился с просьбой о статье к священнику из Луизианы, критически настроенному к позиции Римско-католической церкви в области расовых отношений. После того как статья была написана, но еще не опубликована, священник и его епископ попытались отозвать ее. Китинг проигнорировал их просьбы и опубликовал ее {476}. В следующем выпуске журнал “Ramparts” призвал к либерализации позиции Римско-католической церкви в отношении контрацепции.

Вскоре после этого журнал провел исследование «естественной» связи между католиками и Обществом Джона Берча[52]. Как пояснил редактор “Ramparts” Уоррен Хинкл, Китинг изменил свои взгляды и превратился из «почтенного консерватора в смелого антиклерикала, который мог пошутить на публике и даже в присутствии монахинь, о том, как «надрать задницу папе римскому» {477}.

Безусловно, журнал “Ramparts” стремился сохранять за собой «католический» имидж как можно дольше. По утверждению Хинкла, он предложил Китингу выступить в защиту пьесы «Наместник», сказав ему, что тот «может в одночасье стать знаменитым, если он, издатель-католик, возглавит комитет по защите спектакля, который преследует папу». Китинг согласился, причем с нескрываемой радостью.

Китинг в начале 1964 года написал статьи в поддержку пьесы «Наместник» для трех различных изданий: журнала “Ramparts”, журнала “This World” и для газеты “San Francisco Chronicle” {478}. Он также сделал важное выступление в программе «Нью-Йорк, Нью-Йорк» телеканала WABC. Наибольший вклад Китинга тем не менее заключался в публикации письма, написанного во время войны именитым членом Римской курии кардиналом Эженом Тиссераном архиепископу Парижа кардиналу Эммануэлю Сюару. Тиссеран писал в нем: «Я опасаюсь, что история будет упрекать Святой престол за то, что он проводил политику комфорта и удобства, и не более того» {479}.

Как только Китинг опубликовал это письмо, Тиссеран сделал заявление, пояснив, что речь шла не о папе Пие XII и не о евреях. Тиссеран написал его в порыве гнева на следующий день после вступления Италии в войну, и пришел в неистовство от того, что другие священнослужители не призывали к миру так же часто, как это делал Пий XII. «Позиция папы по этому вопросу не подлежала обсуждению, – пояснил он. – Мои замечания касались не его персоны, а некоторых членов Курии. В драматический период войны, как и в любой другой период, Пий XII был в состоянии руководить Римско-католической церковью с несокрушимой силой». В интервью газете «Нью-Йорк таймс» Тиссеран сказал: «Для меня представляется очевидным, что принципы, заявленные папой Пачелли в его первой энциклике и со всей страстью подтвержденные во всех обстоятельствах, прежде всего в рождественских посланиях военных лет, представляют собой наиболее конкретное осуждение абсолютизма гитлеровского типа» {480}. «Таймс» опубликовала выдержки из выступления Тиссерана во время войны, где он дал высокую оценку действиям Пия XII в военное время. Тем не менее Китинг выбрал удачный момент для своей публикации, чтобы привлечь к ней существенное внимание.

Письмо Тиссерана, по-видимому, изъято гестапо из архива кардинала Сюара, когда нацисты захватили Париж во время Второй мировой войны. Каким образом оно попало из архива гестапо к Китингу, в точности неясно. Возможно, после войны оно попало в руки Советов, а уже оттуда проделало путь до руководства журнала. На протяжении 1960-х годов в журнале “Ramparts” появлялись многочисленные документы и публикации, которые представляли Советский Союз в хорошем свете, а его врагов – в плохом, и источники информации зачастую было достаточно трудно выявить. В своих мемуарах редактор Уоррен Хинкл обнародовал подозрения относительно источника некоторых сведений, которые он получал, предполагая, что они могли быть результатом либо деятельности КГБ, либо организованной изнутри ЦРУ операции со злонамеренными целями. В конечном итоге он стал прибегать к организации тайных встреч и использованию шифра {481}.