Дезинформация

Григорий Евсеевич Зиновьев, председатель Петроградского Совета, приказал закрыть в городе все оперные театры. Он пояснил, что пролетариату не нужны оперные театры. «Они – тяжкое бремя для пролетариата; мы, большевики, не можем больше нести это бремя» {536}. Сталин также закрыл по крайней мере один оперный театр {537}.

Наглядным примером расправы советской власти с теми, кто осмеливался бросить ей вызов, являются действия режима в отношении популярного театрального режиссера, актера и композитора Всеволода Эмильевича Мейерхольда. Его театр в 1938 году закрыли по личному распоряжению Сталина, и «антимейерхольдовская кампания исходила клеветой со всех страниц прессы» {538}. Позже Мейерхольд «бесследно исчез в годы «большого террора» {539}.

Как и во всем остальном, радио также подвергалось в Советском Союзе жесткой цензуре. «Все знают, что нельзя появиться по радио, пока твой текст не утвердит цензор. Да не один, а почти десять цензоров, каждый из которых ставит свою подпись. Пока бумаги не завизированы, никто не подпустит тебя к микрофону. Кто знает, что ты можешь ляпнуть на всю страну?» {540}

При этом режиме многие советские театральные постановки намеренно способствовали антиклерикализму {541}. Например, в первоначальной постановке в балете «Паганини» изображался страдающий художник, продавшийся дьяволу в обмен на способность виртуозно играть на скрипке. В последующей постановке хореограф намеренно сместил акценты, «чтобы показать, что силы зла находятся в сговоре с католической церковью: фигуры в черном одеянии с капюшонами пронзают Паганини скрипичными смычками на фоне кардинала, стоящего с огромным крестом в руках» {542}. Писатель Мэри Грейс Свифт дала в этой связи следующее объяснение:

«Эта сцена наглядно подтверждает появление антирелигиозного штамма, под влиянием которого религию пытаются представить либо жалкой, либо зловещей, что в равной степени касается и мусульман, и христиан. Фигуры, представляющие верующих: рыцарей, монахов или персонажей, исполняющих исламские обряды, изображены в виде инструментов угнетения главного действующего лица, выражающего собой весь комплекс ярких патриотических добродетелей своей конкретной национальной группы» {543}.

Если искусство, являвшееся предметом рассмотрения, не служило интересам партии, то его запрещали. «Начиная с 1946 года, одно за другим выходили постановления с нападками на книги, спектакли и фильмы» {544}. Кроме того, стала практически невозможной перепечатка запрещенных книг, поскольку все типографии были переданы под контроль государства {545}.

Руководить советской музыкой Сталин назначил Тихона Хренникова. На Первом съезде Союза композиторов в 1948 году тот провозгласил: «Вооруженные ясными указаниями партии, мы будем пресекать любое проявление антинародного формализма и декадентства, в какие бы цвета они ни рядились» {546}. Съезд единогласно осудил несколько ведущих композиторов за то, что они были «формалистами» {547}. Как безусловный результат, появлялось множество музыкальных произведений, восхвалявших Сталина и Советский Союз. Один из композиторов выразился следующим образом: «Песни об орле-Сталине… Думаю, их должно быть тысяч двадцать, а может, и больше. Интересно было бы узнать, сколько денег за песни о нашем вожде выплатил наш вождь» {548}.

«Сталин, обладавший потрясающим пониманием пропагандистского потенциала искусства, уделял особое внимание кинематографу. Он видел, что советские кинофильмы оказывают сильное эмоциональное воздействие» {549}. Сталин «хотел, чтобы наша кинематография создавала только шедевры. Он был убежден, что под его блестящим руководством и личным контролем так оно и будет» {550}. Он не колеблясь использовал свою власть. «Если он приказывал снять фильм, его снимали. Если приказывал прервать съемку, ее прерывали. Это происходило множество раз. Если Сталин приказывал уничтожить законченный фильм, его уничтожали. Такое тоже бывало не раз» {551}.

Советская власть также с радостью использовала американские виды искусства для пропаганды своего дела и обеспечения интересов в США. Американские коммунисты к 1940 году установили полное влияние на народную музыку и в существенной степени подчинили ее своим потребностям. Коммунистическая партия США, по существу, являлась филиалом Советского правительства. «Народные песни стали официальной частью празднеств Коммунистической партии» {552}. При помощи музыки хотели обеспечить впечатление того, что компартия является «национальной по форме и революционной по содержанию» {553}.

В самом Советском Союзе народные певцы не ценились в такой же мере. Искусство коренного населения рассматривалось в качестве контрреволюционного, поскольку, как и большинство древнего искусства, оно носило религиозный характер. И так как оно считалось контрреволюционным, то его уничтожили в 1920-х и 1930-х годах {554}. В некоторых случаях это сделали с беспощадной жестокостью.