Дьяболик

Судя по всему, Тайрус с Карателем стали не единственными жертвами Люмины. Та тревожная потребность, которая овладела мной, когда мы покидали планету, очень напоминала какую-то болезнь. Но я была полна решимости выздороветь. В конце концов, я – дьяболик, а у нас, дьяболиков, как всем известно, души нет. И больше я никогда так по-дурацки в этом не усомнюсь.

Глава 36

В честь нашего с Тайрусом возвращения в Хризантему был устроен праздник. Сам император вышел поприветствовать нас, а весь «Valor Novus» заполнен был грандами в сверкающих церемониальных одеждах.

– Ну, что же, герой дня! – Император захохотал и заключил племянника в жаркие объятия. – Ты должен порадовать нас и рассказать, как расправился с проклятыми бунтовщиками. Ты распылил «Растворяющий Туман», верно?

– Этот, дядюшка?

Тайрус безмятежно помахал в воздухе флаконом. Толпа, разобрав, что у него в руке, ахнула и отшатнулась.

– Ты приказал мне им воспользоваться, но, знаешь, после беседы с моей возлюбленной… – Тайрус обнял меня за талию и прижал к себе. – Так вот, после беседы с ней я взглянул на люминарцев под новым углом. «Дорогой, – сказала мне грандесса, – они – разумные люди, почему бы вам не сесть и не поговорить?» – Тайрус широко улыбнулся изумленно глядящей на него толпе. – И тогда, – вы можете в это поверить? – мы сели и обо всем… договорились.

Рандевальд потемнел лицом, что неудивительно. Перед жадно внимающим каждому его слову грандством Тайрус только что развенчал императорскую политику. Наследнику приказано было уничтожить правящие круги Люмины, а он их пощадил.

– Ты взял на себя слишком много, племянничек, – сказал император, и в его мягком тоне отчетливо прозвучала угроза.

– Простите, дядюшка!

Отпустив мою талию, Тайрус упал на колени и прижал к своей щеке руку императора. Упала абсолютная тишина, толпа затаила дыхание.

– Просто я подумал… Люмина – провинция богатая, а наша казна как назло опустела, – произнес он роковые слова, будто невзначай выдавая страшную тайну.

Дружный вздох прокатился по толпе. Император побледнел.

– Короче, – продолжил Тайрус как ни в чем не бывало, – я решил, что логичнее будет не начинать с ними полномасштабный конфликт, а использовать силу убеждения и уговорить остаться, – он замялся и посмотрел на дядю, симулируя нерешительность. – Я был уверен, что вам это понравится. Неужели я ошибся?

Император воззрился на Тайруса. На его шее вздулись жилы, он едва сдерживал ярость. Позади него я заметила грандессу Цинию, которая внимательно, с неприятной улыбочкой на лице, наблюдала за происходящим. Дурой грандесса отнюдь не была и прекрасно поняла, как сильно Тайрус уронил авторитет императора. Не догадалась ли она, что внук сделал это намеренно? И если догадалась, воспользуется ли оказией, чтобы нашептать на ухо сыну ядовитые слова?

Император выдернул свои пальцы из хватки Тайруса и медленно оглядел собравшихся. Они не только впервые услышали о финансовых проблемах короны, но и впервые увидели, как сильно император алчет крови, а дофин выступает за умеренность и логику.

Мы с Тайрусом незаметно переглянулись. Да, проницательности ему было не занимать. Он точно знал, что по возвращении его будут встречать знатнейшие вельможи, и именно в этот момент нанес удар своему дяде. Сейчас он ни на секунду не строил из себя сумасшедшего, оставив подобные уловки. Вновь посмотрев на грандессу Цинию, я увидела замешательство на ее лице. Императрица-мать тоже заметила совершенную разумность дофина.

Под напором множества взглядов император наконец выдавил из себя улыбку и поднял Тайруса на ноги.

– Сильно же ты меня удивил, племянничек, – миролюбиво проговорил он, хотя глаза его оставались ледяными и беспощадными.

– Ах, дядюшка, это все благотворное влияние сенатора фон Эмпиреан, – пожал плечами Тайрус и снова притянул меня к себе. – Без нее я бы не справился.

– Я так и понял, – холодно сказал император.

Я опасливо подняла взгляд на Рандевальда. На его лице застыла маска смерти. Меня посетило мрачное предчувствие. Это был поворотный момент. Что бы в дальнейшем ни произошло между Тайрусом и Рандевальдом, какая бы эпохальная битва ни разыгралась за императорскую корону, начало всему этому положено здесь и сейчас.

Вернувшись на свою виллу, я даже удивилась, насколько, оказывается, соскучилась по ней. Подходя к дому, я наслаждалась выверенной красотой залитого солнечным светом купола, ничем не напоминавшего небо настоящей планеты с ее жуткой непогодой. Здесь, в Хризантеме, ничего не происходило само по себе. Не летали насекомые, кроме специально выведенных для садов. Не мешала дышать излишняя влажность. Растения не сражались друг с другом за место под солнцем. Единственными биологическими организмами, которые действовали по собственной воле, были люди.

Мой взгляд наткнулся на любимое дерево Карателя. Сердце сжалось.

Продолжая думать о псе, я вошла в дом и не сразу заметила изменения. Но как только мои глаза привыкли к сумраку, я увидела, что челядинка поливает новое жасминовое деревце, в то время как другая подшивает чье-то незнакомое платье.