Диадема для Золушки[СИ]

— И в-третьих, — продолжила Настя, — у меня нет загранпаспорта.

Вангог расстроено замолчал, усиленно поглощая яичницу. Он не хотел оставлять ее одну, он хотел быть рядом с ней как можно дольше, но у него не было другого выбора. У него было много дел в Англии, и ему нужно было лететь.

— Кстати. Это и будет проверка нашим чувствам, — оптимистично заявила Настасья, но все же с грустной улыбкой на лице, не говоря уже о глазах, которые чуть ли не наливались слезами, — Ты надолго уезжаешь? — и оптимизма, как небывало.

— На месяц, может меньше, — Ему было больно видеть ее слезы, но он не мог ничего сделать, — Я вернусь до праздников. Если получится, то даже до католического Рождества.

Она отложила вилку и, опершись локтями о стол, закрыла ладонями лицо, чтобы он не видел, как она плачет. За короткий промежуток времени он стал частью ее жизни, ее самой, самым близким человеком на свете. А теперь пришло осознание, что все, что между ними происходило, было действительно красивой сказкой, но к несчастью очень короткой. И вот пришло время ее окончания. И значит все надежды были напрасны. И если еще немного потянуть время, будет больно. А потом конец. И все. Все. Больше ничего не будет. И не вернется он к ней через месяц. И отец его не позволит ему жениться на ней, даже если он действительно этого хочет. И лучше закончить все сейчас.

Настя медленно поднялась, еще раз подумала, все еще всхлипывая, посмотрела на него. Он ничего не понимал, и ни о чем таком не думал. Но она знала, что все будет именно так, потому что в жизни сказок не бывает. И ведь она никогда никого не любила так, как его…

Она вбежала в свою спальню, громко хлопнув дверью и закрыв ее на замок, и стала быстро одеваться, все больше всхлипывая и рыдая. Натянув джинсы, она ненадолго прислушалась. Иван не стучал в дверь, и не кричал, чтобы она ему открыла. И от осознания того, что он не пытается ее остановить, она еще больше разрыдалась. Она схватила свою сумочку и рванулась к двери, но застыла на месте.

Вангог стоял в дверном проеме, с интересом наблюдая за происходящим, сложив руки на груди. Несмотря на то, что он не мог понять, что же все-таки случилось, в уголках его полных губ играла насмешка.

— Глупо было закрывать дверь на замок, — он говорил вполне спокойно и так же насмешливо, — у меня есть ключ.

Настасья хотела было протиснуться мимо него, но он не позволил ей этого, и загородил проход своими широкими плечами, так что она чуть не клюнула носом в его грудь.

— Может быть, ты сначала объяснишь, почему ты решила от меня убежать? — он по-прежнему был невозмутим, только в глазах появилась злость, — Я думаю, мы взрослые люди, и мне казалось, что мне не придется объяснять, почему мне нужно уехать! — он, как и его отец был тираном, — И мне не понятно твое поведение!

Он говорил так, будто они уже были женаты, и ей это не нравилось, но она молчала, устремив пустой ничего не значащий взгляд в стену, и уперто не собиралась отвечать на его вопросы.

И тут она ему надоела. Он сжал ее подбородок и впился губами в ее рот, притянул к себе. Но она не пропускала его, стиснув зубы, и сопротивлялась насколько это было возможно. Он даже с нежностью провел рукой по ее спине, но с силой сжал ее шею, и от боли она раскрыла рот, чтобы что-то крикнуть, но только впустила его язык, и на мгновение забылась. Он решил, что оборона сломлена, и стал мягче и ласковее, но она укусила его, а когда он отдернул ее, еще и запечатлела на его лице пощечину.

Было больно не от самого удара, а от того, что он ее любил. А она, мало того, что хотела от него убежать, но еще и ударила его, словно пытаясь привести его в чувства, в реальность, в которой он не мог находиться рядом с ней и любить ее, в суровый мир, где нет места для них двоих. Это было в ее глазах, когда он посмотрел в них. И это было жестоко.

Он не мог позволить ей все разрушить. Он знал, что по отдельности они не смогут существовать, и тем более жить. Он знал, что она сейчас может натворить глупостей, и он должен был ее остановить. «Когда женщина зла, здравого смысла в ее речах не ищи!» — сказал когда-то кто-то очень умный, и Вангог не мог не согласиться с этим утверждением.

Он бросил ее на кровать, придавил своим телом и, держа ее подбородок, снова стал целовать, несмотря на то, что она продолжала упираться и колотить его по спине и плечам своими слабенькими кулачками. Она ему опять надоела.

— Я люблю тебя, — прохрипел он, прижав ее руки к кровати за головой, — И если ты думаешь, что можешь мне противостоять, продолжай в том же духе. Я всегда добиваюсь того, чего хочу. А в данный момент мое желание не есть загадка.