Диадема для Золушки[СИ]

— Ты мне угрожаешь?

— Я? Нисколько. Ты у нее спроси, — он посмотрел на вернувшуюся в прихожую мать, — Лида, хоть ты-то ему скажи!

Лида задержала взгляд на Иване, и он мог дать голову на отсечение, что этот взгляд, и эти глаза ему очень хорошо знакомы. Она посмотрела на мужа, после чего протянула руку в сторону указывая, куда надо пройти. И Бахровцев, склонив голову в знак благодарности, проследовал по указанному направлению на кухню.

— Чай, кофе? — предложила женщина, смирившись с участью своей.

— Да, пожалуйста! — согласился Игорь Борисович, и, не дожидаясь приглашения, сел на самое удобное место во главе стола, и Иван пристроился рядом, так, чтобы было все видно и слышно.

— Ну, так что, вы согласны? — снова спросил олигарх.

— Ты все у нас отобрал, — тихо и зло начал Александр, — ты жизнь нашу всю исковеркал, а теперь и дочь хочешь у нас забрать.

— Я забрал у тебя только то, что принадлежало только мне, — голос Бахровцева был ровным и холодным, — А то, что я тебе оставил ни за что, ты сам угробил. Ты на те деньги мог раскрутиться и не плохо. И не нужно меня винить в том, что потом ты вынул их из оборота и вложил в МММ. К тому времени меня в вашей жизни уже не было.

Лида поставила перед ним чашку с кофе, а перед Вангогом — чай, хотя никто из них не говорил, что именно он будет.

— А ты, я вижу, до сих пор помнишь, как я люблю! — заметил Бахровцев, улыбнулся, сделав глоток кофе, и оценивающим взглядом обвел фигуру женщины, — Спасибо.

— Ты забрал у нас дочь… — продолжал Александр сквозь зубы.

— Она была не твоя, это во-первых, а во-вторых, ты мне за это еще спасибо должен сказать. Ты не пробиваемый идиот, Сашка. Ты понимаешь, в каких условиях она выросла, и в каких будет Настя? Ты понимаешь, что она может прожить всю жизнь, и ни разу у нее не возникнет вопрос о том, как бы так разрезать килограммовый кусок мяса, чтобы семья прожила целую неделю. О том, на какой распродаже собрать ребенка в школу, чтобы не слишком накладно было. О том, что хочется какую-то безделушку, а позволить она ее себе не может. Ты понимаешь, что сейчас в ее голове еще нет таких мыслей, потому что любит. А когда-нибудь она увидит что-то подобное тому, что я описал, у какой-нибудь подружки, и будет вам только благодарна! Ты это можешь понять своими куриными мозгами?

— Могу, — прорычал в ответ Сашка.

— Как сказал один философ, человек который имеет воображение, но не имеет знаний, имеет крылья, но не имеет ног. Поэтому-то я и нашел тогда другого человека, — он вздохнул, — Лида, позови, пожалуйста, нашу невесту.

И Лида подчинилась и привела сияющую Настасью с кипой газет в руках. Во всей комнате она видела только Вангога и улыбалась только ему самой счастливой из своих улыбок.

— Настя, — обратился к ней Бахровцев старший, — я тебя сегодня уже спрашивал, скажи это еще раз своим родителям.

Настя снова посмотрела на своего жениха, а потом на отца с матерью.

— Я люблю его! — еще раз просияла она, — И мы хотим быть вместе. И делить друг с другом все радости и печали, и всю жизнь. Я ведь права?

— Права! — согласился Вангог, она была сильной, но ей все же нужна была его поддержка, как будущего мужа, и он не мог ей в этом отказать, не имел никакого права, — Я тоже люблю тебя! — этого он мог уже не говорить, но не смог себя сдержать.

— Считаю конфликт исчерпанным, а вопрос о женитьбе закрытым! — словно судья сказал Игорь Борисович, — И сегодня же Настя переезжает к своему будущему мужу. Нечего жить любящим сердцам поодаль друг от друга. Давай собирайся.

Как она была за это благодарна своему будущему свекру. Она бы не выдержала этот месяц в одной квартире с родителями.

— И только попробуйте что-либо рассказать ей или моей дочери! — напоследок сказал Бахровцев, когда Вангог с Настеной уже ушли.

Глава 30

На улице медленно падал снег.

Аня и Мартин шли по заснеженному тротуару, потому что им не хотелось никуда ехать, а просто побыть вдвоем. При этом мороз был не слишком сильный, и прогулка была вполне уместна. В то время, как уединение в пустой квартире могло привести к не самым хорошим и желательным последствия для них обоих. Возможно, если бы не было никаких тайн, и последствия были бы вполне уместны.

Они, казалось, вели себя друг с другом легко и непринужденно. Во всяком случае, Мартин о себе мог сказать так с полной уверенностью. А вот Анна? Она искренне улыбалась и смеялась, когда он говорил что-либо смешное или веселое, но о себе говорила мало и с нежеланием, в основном односложно отвечала на его вопросы и переводила тему в другое русло, продолжая внимательно его слушать.

— Скажи, почему ты не хочешь говорить о себе? — спросил Мартин, когда она снова ушла от разговора, — Или это у вас семейное!

— Моя жизнь слишком сильно переплетается с жизнью Ульяны, мы ведь сестры, — она мило улыбнулась, будто вспоминая некоторые моменты из своего прошлого, — и… наверное, ты прав, мы не слишком общительны.

— Я бы сказал, что у вас слишком много тайн.

— У всех женщин есть свои маленькие тайны.