Дядя Динамит

— Гуляю, мой дорогой, хожу туда и сюда. Дорога свободна в этот час, не так ли?

— Ты же был в Икенхеме.

— И плакал, уезжая.

— Ты собирался в Лондон.

— И собрался.

— А не сюда.

— Ты прав. Что ж, думаешь одно, выходит другое.

Какой-то муравей остановился, чтобы изучить Мартышкину руку. Тот отдернул ее, и мелкая тварь, пролетев головой вперед к юго-юго-востоку, побежала предупредить собратьев, что здесь неспокойно.

— Так я и знал! — воскликнул Мартышка. — Ты опять что-то затеял.

— Ну-ну, мой дорогой!

— Тогда в чем дело? Случилось что-нибудь?

Лорд Икенхем подумал.

— Не то чтобы случилось, — ответил он. — Это слишком сильное слово. Возникли небольшие осложнения, но нет таких осложнений, с которыми не справятся спокойные, разумные люди. Начну сначала. Я поехал в Лондон, повел Салли обедать, и она мне сказала, что Отис снова в беде. Просила тебе передать, что ждет помощи.

Слушая повесть об Отисе Пойнтере и сэре Эйлмере Бостоке. Мартышка испытывал несказанное облегчение. До сих пор он стоял, тут — снова сел, утратив тревогу. Он даже засмеялся, что бывало редко при встречах с пятым графом.

— Это довольно смешно, — объяснил он.

— В определенной мере, — согласился лорд Икенхем. — Но не забудь, если Балбес выиграет, Салли совершенно разорится.

— Да, правда. Я с ним поговорю. Может, и послушает.

— Ты как-то не уверен. Разве он не полюбил тебя отеческой любовью?

— Не то чтобы отеческой… Понимаешь, я разбил африканскую штуку.

— Вечно ты все бьешь! А он огорчился?

— Скорее да. Сейчас я встретился с ним в холле, он сказал: «Хо!» и странно на меня посмотрел. Кажется, я ему не нравлюсь. Может, передумает.

— Конечно. Ты старайся.

— Я стараюсь.

— Молодец. Пусти в ход все свои чары. Помни, как это важно для нее.

— Пущу, пущу. Ты из-за этого приехал?

— Естественно. Хотя… Что же еще такое было? А, припоминаю! Бюст. Который ты у меня взял.

— Бюст? Ну да. Все обошлось. Я его туда поставил. Вообще-то страшно. Крадешься через холл и думаешь: сейчас старый Босток засопит!

— Легко себе представляю. А вот скажи, ты знаешь, как делают эти бюсты? Салли мне объяснила, очень интересно. Сперва их лепят из глины. Потом покрывают жидким гипсом.

— Да?

— Да. Потом ждут, пока гипс не затвердеет, разделяют его на две половинки и выбрасывают глину. А уж после этого заполняют гипсом форму.

— Ничего, занятно, — признал Мартышка. — А Салли хорошо выглядит?

— Сперва она просто сверкала. Потом — меньше.

— Из-за Отиса?

— Не только. Дай рассказать про бюсты. Заполняют, но оставляют маленькую полость. А туда, — закончил граф. предположив, что был достаточно мягок, — кладут бриллианты, которые ваша подруга просила провезти в Америку.

Мартышка взвился, образуя вихрь рук и ног. Другой муравей, полезший на руку из скепсиса, свалился и сказал собратьям, что Джордж совершенно прав, землетрясением попахивает.

— Что-о-о?!

— Да, мой дорогой. Сами того не зная, не мысля зла, мы хранили контрабанду. Видимо, Салли это придумала, когда ты отказался ей помочь. Конечно, Гамлет прав, все зависит от оценки, но я бы не назвал хорошим наше положение. Эта подруга отплывает в Нью-Йорк на будущей неделе.

— О господи!

— Видишь, какая драма? Да? Так я и думал. Надеюсь, ты согласишься, что честь обязывает нас вернуть драгоценности. Нельзя обкрадывать женщин. Дурной тон.

Мартышка кивнул. Он знал, что такое честь, разбирался и в тоне.

— Хорошо, — сказал он. — Съезжу в Икенхем, возьму бюст. Коггз мне поможет?

— Нет, — отвечал пятый граф, — а если бы и помог, толку бы от этого не было. Помнишь, Салли лепила бюст, который Балбес собирался подарить местному клубу? Обидевшись на Отиса, он его вернул, она — привезла, подменила тот, с бриллиантами, и в это мгновение ее настигла леди Босток. Теперь этот бюст заперт в шкафу, вместе с экспонатами. Тем самым…

Мартышка его прервал. У всякой чести есть границы.

— Знаю! — закричал он. — Надо взломать шкаф! Не буду.

— Успокойся, мой дорогой, — ответил лорд Икенхем. — Разве можно доверить тебе такое ответственное дело? Шкаф взломаю я.

— Ты?

— Вот именно.

— Ты не можешь попасть в дом.

— Ах, если бы все не гадали, что я могу, чего не могу! Мой молодой друг, Билл Окшот, пригласил меня погостить. Он хочет, чтобы я был судьей на конкурсе младенцев, почему — сказать не берусь. Видимо, чувствует, что это моя стезя.

Мартышка безумным взором оглядывал пляшущий сад. Лицо его перекосилось, руки и ноги дергались. Лорд Икенхем предположил, что он не совсем доволен.

— Ты войдешь в этот дом? — уточнил страдалец.

— Да, сегодня же, — ответил граф. — Кстати, чуть не забыл! Фамилия моя

— Брабазон-Планк. Ну, знаешь, прославленный путешественник. Не спутай, пожалуйста.

Мартышка сжал руками голову, чтобы она не раскололась, как гипсовая форма для бюста. Лорд Икенхем сочувственно взглянул на него и, ему в утешение, запел приятным баритоном любимую шансонетку. Вскоре он обнаружил, что ему вторят, а еще позже — понял, что это полицейский на велосипеде почти непрестанно кричит: «Эй!»

3 Лорд Икенхем, сама учтивость, мгновенно обернулся к нему.

— А, это вы! — заметил он. — Хотите со мной побеседовать?