Дядя Фёдор, пёс и кот. Полное собрание

Здесь дядя Фёдор остановился:

— Матроскин, как правильно писать слабАвольный или слабОвольный?

— Пиши «плохой», — сказал Матроскин.

Дядя Фёдор дописал. И получилось:

Он очень хороший, только очень плохой.

Дядя Фёдор стал писать дальше:

Из-за него у нас стали пропадать вещи. Но теперь уже ничего не пропадает…

— Правильно?

— Правильно, — говорит кот. — Потому что всё уже пропало, кроме печки.

Дядя Фёдор так и продолжил:

Потому, что всё пропало, кроме печки.

И стал опять заканчивать письмо:

Мы просто не знаем, что делать с этим дедушкой Кадушкиным. Но ничего, я думаю, что мы с ним справимся, мы его перевоспитаем. А в остальном у нас всё хорошо. Особенно хороши природные условия.

А ещё у нас на чердаке вывелся петух Ясный Сокол. Он всех посторонних клюёт. Недавно мимо нас шёл профессор Сёмин. Так этот петух налетел на него, стал клевать в причёску и загнал профессора Сёмина в собачью будку. Хорошо, что там не было Шарика, а то они вместе там бы застряли и пришлось бы будку разламывать, чтобы они вышли наружу.

Да, чуть-чуть не забыл. Раньше этот дедушка Кадушкин сидел в тюрьме за правду. Теперь не сидит.

Пока.

Ваш сын — дядя Фёдор.

У него получилось:

Раньше этот дедушка сидел за правду. Теперь не сидит пока.

Дядя Фёдор оставил письмо на столе, чтобы утром отнести на почту.

Кот Матроскин дописал два слова: «Молоко» и «Намёк». Потом налил молока в блюдечко и, макая спичку в молоко, молоком дописал:

Дорогие наши папа и мама. Приезжайте скорее. Избавьте нас от этого «дедушки в кадушке». А то нам с ним не справиться.

Кот Матроскин.

Молоко высохло, и ничего не стало заметно.

Глава одиннадцатая Страдания пожилого Печкина

Почтальон Печкин очень доволен был своим огородом. Он ходил и пел всё время слова на мотив песни знаменитого поэта Танича:

— На дальней станции сойду,
Ботва по пояс.
Как хорошо
С ботвой наедине,
Бродить в полях,
Ничем не беспокоясь,
По сельско-огородной стороне.

Он потому так пел, что от американского увеличительно порошка и свёкла и морковь у него выросли большие-пребольшие.

В них заблудиться можно было. А что там в земле было на том конце ботвы, Печкин не знал. Пришла пора посмотреть. Он попробовал вытянуть себе к обеду одну свёклу — ничего не получилось! Тянет он, потянет — вытянуть не может. Сил не хватает.

Печкин понял, что тянуть свёклу надо не одному, а коллективом, как в сказке «Репка».

Он позвал дядю Фёдора.

Тянут они вдвоём, тянут-потянут — вытянуть не могут. Позвали Матроскина.

Тянут-потянут — вытянуть не могут.

Позвали Шарика.

То же самое: тянут-потянут — вытянуть не могут.

Пошли профессора Сёмина звать. Его дома не было. Позвали его бабушку. Стали тянуть.

Все вместе они ухватились за листья, тянут-потянут — шлёпнулись.

— Вот тебе раз! — говорит Печкин. — Никакой свёклы, одни только корни выросли.

И верно, корней у этой свёклы, как у хорошего дерева. Коврик из них сплетать можно.

— А где же свёкла? — спрашивает Печкин.

— Убегла́! — отвечает Шарик.

Подёргали ещё немного, на морковь перешли. Караул! И свёкла и морковь одинаковые — корни одни! Только цвет корней разный: у моркови — фиолетовый, у свёклы — коричневый.

Печкин разозлился, он даже заикаться начал, косу схватил:

— Я се-се-йчас возьму ко-косу и всё это аме-ме-ри-каканское у-у-родство у-у-ничтожу!

Но Матроскин его остановил:

— Дядя Печкин, не уничтожай. У тебя коза Марка имеется. Вот она и будет всё это есть. Пусть у тебя свёкла не получилась, зато молоко получится.

Печкин сразу успокоился.

— Это хо-хорошая мысль. Я свою козу очень люблю. Пусть он съест это аме-ме-риканское бе-бе-зобразие. Может из неё йогурт фиолетовый польётся.

Глава двенадцатая Папа с мамой читают письмо

Тем временем письмо дяди Фёдора в город пришло. Папа с мамой очень обрадовались письму и стали его читать: